А. Ф. Добрынин, л. И. Брежнев, в. М. Суходрев, г. Киссинджер, а. А. Громыко в Завидово Май 1973 года

После такой преамбулы, понятно, никто за столом о спиртном не заикался.

Обслуживали нас официантки из спецподразделения, входившего в состав 9-го управления КГБ. Их старшая иногда «выручала» нас. Вместо кофе приносила по нашей просьбе коньяк. Все выглядело невинно: рядом с чашечкой на блюдце лежали ложка и два кусочка сахара.

Брежнев с первого же дня переговоров вел себя после дневных обедов довольно странно. Мог, например, условиться с Киссинджером о том, что переговоры будут продолжены, скажем, в половине четвертого, а потом к этому времени не появиться. Мне в таких случаях поручали сообщать американцам, что Брежнев задерживается. Задерживался Леонид Ильич иногда на час, а то и больше, а когда он наконец приходил, вид у него был явно заспанный. Сегодня, согласно многочисленным устным и письменным свидетельствам окружавших Генсека людей, в том числе и врачей, известно, что у него к тому моменту развилась неодолимая наркотическая зависимость от снотворных лекарственных средств, и он подчас отключался в самые неподходящие для сна часы. Но тогда мы этого не знали. Киссинджера такое загадочное поведение Брежнева сильно раздражало. В своих мемуарах он даже высказал предположение, что Брежнев специально хотел вывести его из себя, чтобы заставить пойти на какие-то уступки в переговорах.

Не менее Киссинджера нервничали и Громыко с Добрыниным, да и все мы.