Холодная встреча

Как я уже говорил, события, связанные со шпионским полетом «U-2», вконец испортили отношения между Советским Союзом и США. Хрущев лично, своими речами, заявлениями, прочими высказываниями, да и вся наша пропагандистская машина работали на то, чтобы развернуть на 180 градусов те положительные эмоции в отношении США, которые родились год назад, во время триумфальной поездки Хрущева по Америке. Американцы в своей пропаганде, разумеется, отвечали нам взаимностью, так что мы знали, отправляясь в Нью-Йорк, — атмосфера будет совсем не такой, какой она была годом раньше. Одним словом, готовились мы отнюдь не к теплому приему.

И вот — на десятый день — на горизонте показался силуэт Нью-Йорка с его небоскребами. На подходе к Нью-Йоркской гавани навстречу нам вышел довольно внушительных размеров катер. Он был заполнен демонстрантами, которые в руках держали плакаты с враждебными лозунгами в наш адрес. Кроме того, они выкрикивали их во весь голос через мегафон. Потом «Балтику» окружили полицейские катера, и в их кольце мы стали подходить к пирсу.

Вид пирса всех удивил: он был старый, полуразрушенный, какой-то облезлый. Наш посол заранее предупредил Хрущева, что аренда хорошего пирса будет стоить очень дорого, и Никита Сергеевич распорядился не тратить денег, а подыскать что-нибудь подешевле. Дальше — больше: профсоюз портовых рабочих демонстративно отказался обслуживать корабль «врага». Пришлось на воду спустить шлюпку, на которой матросы доставили причальный конец на берег и пришвартовали судно.

Нас встретили скромно — наш посол, сотрудник постпредства при ООН и еще несколько человек. Американских официальных лиц не было. Вообще, интерес американцев к нашей делегации, пожалуй, проявлялся только со стороны многочисленных охранников.

Хрущев поселился в здании советского постпредства при ООН. На следующий день местные газеты вышли с большими, как принято говорить — аршинными, заголовками. Сообщалось, что один из матросов «Балтики» сбежал с корабля и попросил у американских властей политического убежища. Перебежчиком оказался житель Прибалтики, достаточно долго проработавший на гражданских судах. Конечно, этот факт обеспокоил нас всех. Хрущеву, разумеется, доложили о ЧП, и он, видимо, продумал, как и что отвечать на вопросы корреспондентов.

Когда у подъезда здания постпредства его окружили журналисты, первый вопрос был об этом матросе. Я видел горящие, возбужденные глаза корреспондентов и совершенно бесстрастное лицо Хрущева. Он спокойно сказал:

— Ну, вы знаете, собственно говоря, ничего особенного не произошло. Если он хочет жить здесь, а не у себя дома, то это его личное дело. А если бы он заранее сообщил мне, что таково его желание, то я готов был бы ему помочь устроиться, хотя бы на первое время. Одним словом, дай Бог ему здоровья, и если ему нужна будет какая-то помощь, пусть ко мне обратится.

И пошел к своей машине. Больше вопросов об этом перебежчике Хрущеву не задавали. Срезал, так сказать…

Все мы понимали, что ответ Хрущева не соответствует действительности. Хорошо знали о том, что ожидало тогда тех, кто пытался бежать на Запад, но ответ, согласитесь, прозвучал достойно, и, как бы то ни было, он сработал. Никита Сергеевич на этот раз проявил находчивость и, я бы даже сказал, взвешенную дипломатичность. И оттого сенсация стала однодневной. При этом я не думаю, что ему кто-то заранее посоветовал, как надо вести себя в подобной ситуации.