Учебные материалы

№ 1. Образование Древнерусского государства

По мнению большинства историков, процесс становления государства у восточных славян начался в середине I тыс. н.э. и в основном завершился в конце IX в. в связи с объединением Киева и Новгорода.

В советской исторической науке государство определяли, исходя из классового подхода, как «аппарат» насилия, «машину» для угнетения одного класса других, прочих подчиненных классов. В настоящее время государство рассматривают как основной институт политической системы общества, который выполняет функции административного управления, социальной интеграции и мобилизации, а также защиты национальных интересов, и характеризуется наличием следующих признаков: 1) публичная власть; 2) единая территория; 3) подвластное население; 4) правовая система; 5) налоги.

В современной исторической науке выделяют три пути образования ранних государства. Один из них – это завоевание одной социальной общностью территории другой и создание соответствующего административного аппарата управления и подавления.

Другой путь (иногда его называют восточным) связан с трансформацией «вождеств», потестарной власти в государственную. Это происходит по мере того, как в обществе начинают складываться асимметричные социальные отношения Постепенно из приближенных вождя племени (союза племен) формируется социальная группа, присваивающая право распределять прибавочный продукт, созданный в обществе. Эта группа становится обладателем публичной власти, которая превращается из власти-обязанности во власть-привилегию. Обладатели такой власти формируют административный аппарат управления во главе с вождем (князем) и, используя свою власть, начинают присваивать основные средства производства и богатство, накопленное обществом. В основе такого государства лежат принципы «власти-собственности» и «централизованной редистрибуции»: власть рождает собственность, перераспределение которой является прерогативой государства. Отношения в таком государстве строятся на основе подданичества и произвола.

Третий путь (его часто называют западным) предполагает иную модель образования государства. Он связан с имущественным расслоением общин и возникновением частной собственности на основные средства производства, прежде всего на землю. В результате происходит формирование больших социальных групп, или классов, отличающихся между собой прежде всего отношением к средствам производства. Наличие частной собственности дает возможность ее владельцам присваивать прибавочный продукт, созданный в обществе. Но для реализации этой возможности необходим административный аппарат принуждения. Создание такого аппарата ведет к возникновению публичной власти и государства.

Проблема образования Древнерусского государства была поставлена еще в «Повести временных лет» и связана она была прежде всего с возникновением правящей династии на Руси. В летописи содержится две версии возникновения этой династии – славянская (киевская) и варяжская (новгородская). Автор «Повести временных лет» Нестор, описывая доваряжский период, приводит сведения о трех братьях – Кие, Щеке и Хориве – родом из славян. Старший брат Кий, замечает летописец, не был перевозчиком через Днепр, как некоторые думают, а был князем и ходил в поход даже на Царьград. Кий был родоначальником славянской династии князей, а Киев являлся административным центром племенного объединения полян.

Другая версии возникновения правящей династии на Руси основывается на летописном рассказе о призвании варягов. Издавна в земли новгородских славян, кривичей и соседних финских племен, повествует Нестор, приходили варяги из-за моря и брали с них дань. И вот данники восстали и прогнали варягов за море, и сами стали «владеть землей» и ставить города. Но вскоре между ними начались усобицы, и не стало в их землях правды. И тогда решили они найти себе князя, который устроил бы у них справедливый порядок. Отправили за море послов и обратились к варягам-руси: «Земля наша велика и обильна, а устройства в ней нет, пойдите княжить и владеть нами». Вызвались три брата-варяга с дружинами. Старший брат Рюрик обосновался в Новгороде, средний Синеус – на Белоозере, младший Трувор – в Изборске. Братья Рюрика вскоре умерли, и он сделался единодержавным князем на Севере.

На основании летописного рассказа о добровольном призвания новгородцами варяжского князя Рюрика и его братьев немецкие ученые Г. Байер и Г. Миллер, работавшие в середине XVIII в. в Российской Академии наук, создали норманскую теорию происхождения Древнерусского государства. Согласно этой теории, создателями государства у восточных славян были германцы-варяги, утвердившие на киевском престоле свою династию. При этом особо подчеркивалось, что сами славяне по причине своего варварства были не способны к устройству собственной государственной жизни.

Против норманской концепции происхождения Древнерусского государства в XVIII в. выступил М. Ломоносов, который утверждал, что восточные славяне по уровню своего развития были не ниже варягов, и последние не сыграли никакой роли в возникновении Русского государства, причем сам Рюрик был не германцем, а славянином с балтийского побережья.

На протяжении всех последующих веков борьба между норманистами и антинорманистами являлась ведущей тенденцией в изучении вопроса о происхождении государства у восточных славян. Норманизм в России был признан в качестве официальной версии, и многие ведущие отечественные историки XIX – начала XX в. – Н. Карамзин, М. Погодин, В. Ключевский – в целом принимали концепцию норманистов.

Однако российские сторонники норманской теории особо подчеркивали идею добровольного призвания народом княжеско-монархической власти. Так, стоявшие на позициях норманизма славянофилы полагали, что именно «добровольность призвания» верховной власти народом и предопределила существенную особенность русской истории по сравнению с Западом, где государства возникали в результате завоевания и насилия.

Первые советские историки – Б. Греков, С. Юшков, М. Тихомиров – причины возникновения Древнерусского государства усматривали во внутреннем социально-экономическом развитии славянского общества, но варяги-скандинавы, по их мнению, ускорили процессе становления древнерусской государственности. Однако с конца 30-х гг. ХХ в. господствующее положение в отечественной историографии занял воинствующий антинорманизм, который вообще отрицал какую бы то ни было роль варягов на Руси. В зарубежной литературе, напротив, в ХХ в. преобладал норманистский взгляд на образование государства у восточных славян.

В современной отечественной исторической науке одни историки процесс возникновения Древнерусского государства продолжают рассматривать в русле теории общественно-экономических формаций, связывая его с зарождением феодальной собственности, возникновением классов и классовой борьбы у восточных славян.

Другие ученые, отказавшись от классового подхода, полагают, что государство в первую очередь решает «дела всего общества», а во вторую – выполняет функцию классового насилия. В противном случае государство, по их мнению, не являлось бы стабильным образованием. При таком подходе Древнерусское государство уже не рассматривается в качестве основного политического института классового общества, где на первом плане стоит функция подавления угнетенных классов. Более того ряд исследователей обращают внимание на то, что у восточных славян возникновение государства предшествовало процессу классообразования. Рассматривая государство в качестве средства интеграции и стабилизации древнерусского общества, некоторые их них подчеркивают, что в этом процессе внешний (варяжский) фактор играл очень важную роль.

Таким образом, многие современные исследователи полагают, что Древнерусское государство как единое территориальное целое с центром в Киеве сложилось в так называемый «варяжский период», то есть во второй половине IX в. По их мнению, процесс этот происходил следующим образом.

Интеграция территориально-племенные союзов восточных славян во главе «городами-государствами» постепенно привела к возникновению в середине IХ в. нескольких геополитических центров, среди которых выделялись на Юге поляне (с центром в Киеве) и на Северо-Западе словене (с центром вначале в Ладоге, а затем в Новгороде). Объединение этих центров и привело к образованию такой новой организационной формы жизни общества, как Древнерусское государство…

Большинство современных отечественных историков считают, что Древнерусское государство образовалось в силу внутренних причин. При этом они отмечают, что становление государства у восточных славя в основном шло «восточным» путем, то есть через «вождество», реализацию управленческих функций, приводящих к учреждению «первичной бюрократии» (системы должностей), наделенной властью. Эта «бюрократия», создавая административный аппарат государственной власти во главе с князем, постепенно превращалась в привилегированную социальную группу. Используя государственную собственность (в основном на землю), эта группа постепенно стала формировать частную собственность на основные средства производства, что привело к возникновению у восточных славян классового общества.

Вместе с тем исследователи подчеркивают, что процесс образования Древнерусского государства имел свои особенности. Так, несмотря на то, что в основе его формирования лежали принципы «власти-собственности» и «централизованной редистрибуции», характерные для восточного пути образования государств, генотип княжеской власти на Руси был близок западному образцу, поскольку русский князь был также, как и на Западе, «первым среди равных».

Процесс образования Древнерусского государства по своему характеру был не только социально-политическим, но и социоприродным. Он был обусловлен не только естественным стремлением общества к самоорганизации и к упорядочиванию отношений между людьми, но и отношениями общества с природой. Поэтому важную роль в генезисе Древнерусского государства играли, с одной стороны, такие факторы, как становление производящей аграрной экономики, рост производительности труда, углублявшееся разделение труда, развитие меновой и денежной торговли. С другой стороны, – такие факторы, как учреждение «первичной бюрократии» в лице княжеской и вечевой властей, возникновение социального неравенства. И, наконец, большую роль играл фактор военно-политические характера, связанный с необходимостью защиты от внешних врагов и потребностью во внешнеполитической экспансии…

По сравнению с Западной и Южной Европой, где появление ранних «варварских» государств шло ускоренными темпами при опоре на традиции поздней античности, темпы образования государства у восточных славян были замедленным. Кроме того, постоянные набеги кочевых племен; организация древнерусскими князьями, в свою очередь, походов на Византию; необходимость регулирования внутренних социальных противоречий, – все это способствовало усилению княжеской власти, которая все более приобретала характер раннефеодальной монархии.

Процесс формирования Древнерусского государства растянулся примерно на полтора столетия. В начале Х в. оно выходит на международную арену. Договоры Олега с Византией (907 и 911 гг.) свидетельствуют о приобретении Русью государственного суверенитета. В Х в. начинает формироваться правовая система. Источники свидетельствуют о существовании в это время «закона русского». Однако в более или менее законченном виде правовая система оформляется при Ярославе Мудром (1019-1054 гг.), когда был создан первый сборник законов «Русская Правда». На содержание государственного аппарата власти в Древней Руси (князь, дружина) использовалась дань, которую собирали киевские князья с подвластных племен. В Х в., особенно в годы правления Святослава (957-972 гг.), происходит значительное расширение территории Древнерусского государства.

После смерти Олега киевским князем стал Игорь (912-945 гг.). Летопись рассматривает его в качестве сына Рюрика, хотя некоторые отечественные историки полагают, что это уже был князь славянского происхождения. Постепенно варяжская правящая династия на Руси была ассимилирована восточнославянской этнической общностью. Так, сын Игоря киевский князь Святослав (945-972 гг.) уже носил славянское имя.

В настоящее время мало кто из ученых отрицает значение варяжского элемента в окончательном государственном объединении славянских и неславянских племен в IХ в. При этом надо отметить, что проблема варягов (норманов) – это проблема общеевропейского характера. Походы норманов на Запад носили военный характер, но при этом ни одному народу в Европе они не принесли государственности. Завоевав ряд государственных образований в Западной Европе норманны постепенно растворились среди местного населения.

Примерно такой же была роль варягов и на Руси. Если не сводить государство только к институту публичной власти, а рассматривать его и как определенную территорию, то надо признать, что Русская земля как единое целое, подвластное киевским князьям, сложилась во второй половине IХ – начале Х в., то есть в «варяжский период». Однако, хотя государство у восточных славян возникло в «варяжский период», сами варяги появились уже после того, как в восточнославянских землях вполне сложились предпосылки для возникновения государственных объединений. Поэтому приглашение варягов не означает, что они явились создателями Древнерусского государства. Речь, вероятно, идет о приглашении варягов, как думал В. Ключевский, прежде всего в качестве наемников. Поэтому роль варягов в процессе образования Древнерусского государства была достаточно скромной, несмотря на то, что одному из их предводителей удалось основать правящую династию.

Говоря о Древнерусском государстве надо иметь в виду, что оно представляло собой конфедерацию достаточно самостоятельных государственных образований, политически скрепленную лишь единством княжеского рода, после распада которого в XII в., эти образования получили полный государственный суверенитет.

История Отечества: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений / Отв. ред. В.Н. Шевелев – Ростов н/Д: Феникс, 2002. С. 15-22.

№ 2. Этническая принадлежность первых русских князей

Не менее сложной является и проблема установления этническо­го происхождения первых «русских» князей. Решение ее затруднено еще большей (чем проблема происхождения самого слова «русь») политизацией результатов «анализа крови» людей, волею судеб (и добавим, летописцев) оказавшихся во главе формировавшегося госу­дарства восточных славян. Естественно, самой острой стала проблема «исторической родины» Рюрика и его братьев, с которых, как я уже говорил, принято почему-то начинать историю Древней Руси. В лето­писи они приходят «из заморья». Да и имена их мало походят на сла­вянские. Но признать их скандинавами...

Избавиться от несносных норманнов «антинорманисты» попыта­лись прежде всего путем «русификации» Рюрика и его братьев…

М.В. Ломоносов попытался обосновать прусское происхождение Рюрика и «всей руси», с которой тот явился по призы­ву жителей Новгорода. Эта точка зрения, несмотря на всю ее экзотич­ность и несоответствие тексту «Повести временных лет» (напомню: со­гласно «Повести», новгородцы искали себе князя «за морем», выраже­ние, которое в «Повести» связано исключительно со Скандинавией), получила в последние десятилетия поддержку со стороны В.Б. Вилинбахова, Г. Ловмяньского и А.Г. Кузьмина. Впрочем, обращение к ней со­временных исследователей обусловлено чаще политическими, нежели собственно научными причинами.

Большинству исследователей в конце концов пришлось признать, что первые упо­мянутые в летописи новгородские князья вряд ли могли быть «автох­тонами», славянами. Даже безусловный «антинорманист» Б.А. Рыба­ков допускает возможность отождествления летописного Рюрика с Рюриком Ютландским, известным по западноевропейским источни­кам… Попытка истори­ческой реконструкции, в которой сведения ранних русских летописей дополняются информацией, почерпнутой из западноевропейских ис­точников, представляется довольно любопытной.

Вернемся, однако, к проблеме установления этнического проис­хождения первых «русских» князей. Как мы видели, ссылка на авторитет Б.А. Рыбакова, отказавшегося от поисков славянских «корней-Рюрика, рассматривается как важный довод, усиливающий позиции «норманистов». Зато глава советской «антинорманистики» вообще отказывает в существовании Синеусу и Трувору. Имена братьев Рюрики возводятся им – вслед за «норманистом» И.Г. Байером! – к оборотам «sine use» и «tru war», т.е. «своими родичами» и «верной дружиной», с которыми и пришел на Русь первый легендарный правитель Новгорода..

Любопытно заметить, что в рассуждениях о происхождении имен Синеуса и Трувора Б.А. Рыбаков уже без всяких оговорок признает Рю­рика шведом, хорошо известным современникам: о нем якобы ходили даже некие «сказания». Причем эти сказания, очевидно, должны были быть скандинавскими: ведь имена братьев Рюрика появились в резуль­тате неправильного перевода.. «скандинавского текста легенды». Тем самым, борясь с «норманизмом», глава советских «антинорманистов» сам оказывался вынуж­денным сторонником «норманнской теории».

Вопросом о том, кем по своему этническому происхождению были Рюрик и его братья, не исчерпывается проблема происхождения пер­вых известных нам правителей Древней Руси. Не менее любопытен и вопрос, так сказать, этнического облика первых киевских князей. Све­дения о них, судя по всему, столь же легендарны, как и о Рюрике, Труворе и Синеусе…

Принято считать, что основатели Киева – поляне, т.е. представи­тели восточных славян, населявших Киевское Поднепровье. Иногда их просто называют первыми русскими князьями.. Согласно Б.А. Рыбакову, «легендарный Кий приобретает реальные черты крупной истори­ческой фигуры. Это – славянский князь Среднего Поднепровья, родоначальник династии киевских князей; он известен самому им­ператору Византии, который пригласил Кия в Константинополь и оказал ему «великую честь». Речь шла, очевидно, о размещении войск Кия на дунайской границе империи, где поляне построили укрепление, но затем оставили его и во главе со своим князем возвратились на Днепр…

Появляется здесь и некая династия «Киевичей». Существование этой «княжеской династии» основывает­ся на упоминании польского историка XV в. Яна Длугоша, который писал, что летописные киевские князья Аскольд и Дир, убитые Иго­рем, были потомками легендарного Кия…

Однако упоминание Яном Длугошем родственных связей Асколь­да и Дира с легендарным Кием вызывает серьезные сомнения… По мнению В.Я. Петрухина, «Ян Длугош не был настолько наивен, насколько наивными оказались некоторые современные авторы, некритично восприняв­шие его построения. Дело в том, что польский хронист стремился обосновать претензии Польского государства на Киев и поэтому отождествил киевских полян с польскими, Кия считал «польским языческим князем» и т.д. Ссылаясь на эти построения, некоторые историки относили Аскольда и Дира к «династии Киевичей»…

Как бы то ни было, принадлежность Кия, Щека и Хорива к мес­тной полянской знати считается почти безусловно доказанной. Неко­торые сомнения в бесспорности такой точки зрения вселяют несколь­ко странные для славян имена первых киевских князей. Правда, пред­лагается славянская этимология для имени старшего из братьев, Кия: «Возможно, имя Кия происходит от *kuj-, обозначения боже­ственного кузнеца, соратника громовержца в его поединке со змеем. Украинское предание связывает происхождение Днепра с божьим ковалем: кузнец победил змея, обложившего страну поборами, впряг его в плуг и вспахал землю; из борозд возникли Днепр, днепровские пороги и валы вдоль Днепра (Змиевы валы)»…

Предпринимались также попытки отождествить летописного Кия с ханом Кувером или Кубратом, который объединил в VII в. булгарекие племена и основал на Северном Кавказе мощный политический союз, известный под названием Великой Булгарии. Причем автор это­го предположения М.Ю. Брайчевский считал Кубрата хорватом, т.е. славянином, а не тюрком (произвольно этимологизируя его имя). Од­нако такая параллель не получила поддержки специалистов…

Не будем останавливаться на весьма спорном тезисе о «реальнос­ти» Кия и его братьев. Безусловно прав В.Я. Петрухин: «Очевидно, что киевская легенда о трех братьях — основателях города имеет книжный характер: имена братьев «выводятся» рус­скими книжниками из наименований киевских урочищ. Это дела­ет малоперспективными попытки искать исторические прототипы для основателя Киева».

Славянская этимология имен основателей полянской столицы, как видим, вызывает серьезные затруднения. Зато отказ от их признания славянами значительно упрощает ситуацию. Расширение круга поис­ков дает довольно любопытные (хотя и вовсе не бесспорные) резуль­таты. Например, О. Прицак прямо связывает летописного Кия с от­цом хазарского вазира (главы вооруженных сил Хазарского каганата) Ахмада бен Куйа, упомянутого ал-Масуди в рассказе о постоянной наемной армии хазарских правителей:

Что касается «неизбежности» заключения об идентификации ле­тописного Кия и хазарского (точнее, хорезмийского) Куйа, то здесь, видимо, правильнее будет прислушаться к упоминавшемуся мнению В.Я. Петрухина. Однако само признание возможности иранского про­исхождения имени основателя Киева довольно любопытно…

Итак, мы имеем довольно своеобразную ситуацию, связанную с именами первых «русских» князей — как новгородских, так и киевс­ких. И те, и другие оказываются «не своими».

Данилевский И.Н. Русь глазами современников и потомков (IX–XII вв.): Курс лекций: Учебное пособие для студентов вузов. – М.: Аспект Пресс, 1999. – С. 61-70.

№ 3. Кем был Рюрик

В 862 г. согласно «Повести временных лет» приильменские славяне, ме­стные угро-финские племена пригласили на княжение варягов Рюрика и его братьев, кото­рые и прибыли в земли восточных славян «с роды своими».

К этому шагу местные племенные конфе­дерации побудила нескончаемая междоусоби­ца.., возникшая после того, как они прогнали варягов за море и пере­стали им платить дань. Послы из восточносла­вянских земель, согласно летописи, заявили варягам: «Земля наша велика и обидна, а на­ряда в ней нет. Да пойдите княжить и володети нами». Текст предельно ясен: для прекращения раздоров, междоусобиц соперничавшие политические структуры приглашали нейтрального правителя, который бы установил «наряд», то есть власть (а не порядок, как почему-то трактуют это понятие), и судил бы по справедливости. Летописец не только рассказал о факте «призвания варягов», которое сегодня историческая наука признает соответствующим политическим реалиям того времени, но и точно определил, кто такие были варяги Рюрика, откуда они явились, в каком от ношении к восточным славянам они находи­лись. Он отмечает, что варяги живут «за мо­рем», что они зовутся «русь», причем летопи­сец – осведомленный и внимательный автор – подчеркивает их этническое отличие от шведов, норманнов, англов, готландцев.

Рюрик выполнил предначертанную ему историческую миссию. Он стал княжить в Новгороде, его братья — в других городах, ва­ряги положили конец междоусобицам, объе­динили страну. Позднее после смерти братьев Рюрик объединил под своей властью все севе­ро-западные восточнославянские земли, создал здесь сильное государство, повел наступ­ление на юг. Его преемники подчинили себе другие восточнославянские земли, в том чис­ле Поднепровье с центром в Киеве. На евро­пейской арене появилось мощное восточно­славянское государство Русь, охватившее ог­ромную территорию…

Поэтому с такой чуткой внимательностью историки относятся ко всему, что связано с пониманием факта «призвания варягов» и трактовки этого события в масштабах всей российской истории…

В последние десятилетия отечественными и зарубежными историками, археологами, лингвистами было неопровержимо доказано, что российская государственность проделала многовековой путь развития. Ее истоки заро­ждались по мере эволюции восточнославян­ского общества, перехода от родоплеменных отношений к началам раннефеодального раз­вития, складывания института частной собст­венности, появления социального неравенст­ва, зарождения военной организации, пере­растания власти племенных вождей в княже­скую власть.

К IX в. относится несколько исторически четких упоминаний о наличии на Руси госу­дарственных образований. Это нападение русских войск на Византию в начале IX в., по­сольство Руси в Византию и Франкское госу­дарство в 838-839 гг. Однако наиболее впе­чатляющим фактом русской, восточносла­вянской государственности стало нападение войска руссов-славян 18 июня 860 г. на столи­цу Византии, заключение договора «мира и любви» между Византией и Русью 25 июня 860 г, официальное признание тем самым Ру­си могучей Византийской империей. День 25 июня 860 г. может стать официальной датой исторического возникновения Российской государственности. Это было за два года до «призвания варягов».

Власть Рюрика, его братьев и их «родов» наложилась на уже существующие государст­венные тенденции и традиции восточносла­вянских земель.

Но продолжала существовать другая часть норманистской версии – теория о том, что варяги – это скандинавы, что Рюрик – это выходец из германских либо шведских зе­мель… Государство Русь объявляется конгломе­ратом скандинавских конунгов…

Российские и зарубежные ученые много­кратно отмечали широкое доминирование славянского этнического элемента на обшир­ных пространствах Восточной Европы от юж­ного берега Балтики до Подунавья, Карпат и Балканского полуострова. На этих простран­ствах сравнительно рано, намного раньше, чем в Скандинавии, возникли первые госу­дарственные образования. Среди них важную цивилизационную роль играли государствен­ные конгломераты, созданные южно-балтий­скими поморскими славянами – лютичами, ободритами, руянами, ваграми, ранами, кото­рые имели сложившуюся государственную, княжескую власть, дружинный строй, высо­коразвитое для того времени хозяйство, стройные религиозные представления. Эти княжества-государства поморских славян су­ществовали не одно столетие, пока они не подверглись в конце I тысячелетия и в начале П мощному натиску со стороны немецких за­воевателей. Повсюду в Восточной Европе на этих обширных пространствах существовали этнонимы «русь», «русины», «рутены», «рус­сы», «руги» и другие близкие им, которыми характеризовались различные славянские племена, племенные конфедерации и славян­ские государственные образования, часть их была географически связана с южнобалтий­ским Поморьем. Но этих этнонимов как и эт­нонима «русь» не знает Скандинавия.

При определении этнической принадлеж­ности Рюрика и варягов следует иметь в виду и постоянные миграционные процессы сла­вянского элемента как из Южной Европы в Поднепровье, что также отмечено в наших летописях, так и из Южной Прибалтики на Восток, особенно под натиском немецкой аг­рессии. Не случайно лингвисты отмечают, что новгородский диалект древнерусского языка во многом сходен с наречиями прибал­тийских славян. Не случайно Х. Ловьмянский обратил внимание на то, что Рюрик взял с со­бой в земли восточных славян «всю Русь», то есть не только дружинников, но и жителей того славянского района, откуда он вышел.

Наконец, наиболее впечатляющим фактом, говорящим о том, что варяги-русь – это сла­вянский государственный анклав на южном берегу Балтики, является упоминаемый в лето­писи факт заключения на исходе IX в. Олегом, утвердившимся в Новгороде после смерти Рю­рика, с варягами договора о мире на русских се­веро-западных границах, который по свиде­тельству летописи действовал более 150 лет. В Скандинавии в то время не было таких госу­дарственных образований, тем более способ­ных существовать более сотни лет… В последнее время в нашей исторической литературе поя­вилась серия статей молодых ученых, убеди­тельно доказывающих славянскую общность Рюрика, варягов IX в. и восточных славян.

Ярким подтверждением исторической ре­альности славянского происхождения варя­гов IX в. стали последние находки калинин­градских археологов. Именно на этой древней славянской земле, поглощенной затем не­мецким нашествием, возникали первые госу­дарственные образования, именно здесь поя­влялись первые южнобалтийские князья, од­ним из которых был знаменитый в нашей ис­тории Рюрик.

Наивно было бы думать, что все абсолютно ясно с этнонимом варяги. В полиэтниче­ском Балтийском регионе он с десятилетиями наполнялся новым смыслом в связи с бурны­ми переменами, происходившими как в Юж­ной Прибалтике, так и в Скандинавии. Схо­дили с исторической арены поморские сла­вянские государства, набирали силу сканди­навские государственные образования. Но все это уже не имело никакого отношения к такому единичному политическому акту ка­ким стало «призвание варягов», появление Рюрика в восточнославянских землях, опре­делившему новый этап в развитии восточно­славянской и российской государственности.

Сахаров А. Рюрик и судьбы российской государственности // Российская газета, 27 сентября 2002, № 183 (3051).

№ 4. Русь: варяги или славяне?

Прежде чем приступить к рассмотрению происхождения и перво­начального значения слова «Русь», необходимо договориться об отде­лении этого вопроса от проблемы происхождения Древнерусского государства, Киевской Руси…

В древнейших отечественных источниках, прежде всего в «Повести временных лет», названия славянских племен, во­шедших в состав Древнерусского государства, довольно четко отделя­ются от Руси…

Ле­тописец не просто различает, но противопоставляет русь славянам, прямо отождествляя ее с варягами.

Не менее последовательно различают русь и славян арабоязычные авторы… Русы араб­ских авторов отличаются от славян территорией проживания и окру­жающими их народами, одеждой и жилищами, родом занятий и воо­ружением, титулами своих предводителей и погребальными обрядами. Кстати, как было замечено Г.С. Лебедевым, все детали этих описа­ний, касающиеся русов, практически полностью совпадают с тем, что известно о варягах по археологическим материалам.

Не расходятся подобные наблюдения и с противопоставлением русских и славянских названий порогов, которое мы находим у Кон­стантина Багрянородного…

Казалось бы, все данные источников сходятся, и можно совер­шенно обоснованно делать вывод о скандинавском происхождении летописной руси. Однако обращение к иным текстам «Повести вре­менных лет» внезапно вносит неразрешимое противоречие в наметив­шуюся строгую дизъюнкцию… В этом тексте русь оказывается совсем в ином логическом ряду – вместе с теми, кто призывал варягов: чюдью, словенами, криви­чами и весью. Правда, уже в следующей фразе оказывается, что Рю­рик, Трувор и Синеус пришли в новгородскую землю... Это, кстати, точно соответствует утверждению Кон­стантина Багрянородного о том, что в полюдье «архонты» выходят из Киева «со всеми росами». Круг замкнулся: судя по всему, русь вновь оказывается пришлой. Хотя в последнем случае речь вряд ли может идти о каком-то этносе.

Тем не менее существуют и другие фрагменты начального русско­го летописания, в которых славяне не противопоставляются, а, на­против, отождествляются с Русью…

Несмотря на некоторую неясность приведенных текстов, их, ви­димо, вполне можно отнести уже к тому времени, когда имя варяжс­кой русы было перенесено на восточных славян (так, во всяком слу­чае, следует из смысла приведенных текстов), и тем самым снять на­метившееся противоречие. Однако приведенными примерами подобные характеристики руси не исчерпываются. Есть среди них и тексты, в которых речь идет о некой руси, которая отлична и от славян, и от варягов…

Хотя, возможно, здесь русь рассматривается летописцем как тер­мин, включающий и славян, и варягов…

Итак, «Начальная летопись», как мы видели, почеркивает связь руси с варягами, но в то же время последовательно отличает ее не только от славян, но и от самих варягов…

Как бы то ни было, все фрагменты «Повести временных лет», касающиеся происхождения и, так сказать, этнической принадлеж­ности слова «Русь», превратились в сплошной клубок загадок, до сих пор не распутанный учеными до конца…

Вопрос об этимологии слова «Русь» не следует смешивать с проблемой закрепления этого имени за определенной территорией она должна рассматриваться самостоятельно.

Данилевский И.Н. Русь глазами современников и потомков (IX–XII вв.): Курс лекций: Учебное пособие для студентов вузов. – М.: Аспект Пресс, 1999. – С. 46-53.

№ 5. Почему первые князья древней Руси были иноземцами?

Вопрос этот любопытен как в частном плане («неужели мы такие отсталые, что даже сами государства создать не могли?»), так и в общем («насколько вообще закономерно присутствие иноплеменников в со­ставе ранних государственных структур?»). Стоит, однако, обратиться к истории других народов Европы и Азии, как все встает на свои места. Болгарское царство, Франция, герцогство Нормандия, Бретань, Лом­бардия, королевство Англия, Сельджукский султанат – вот далеко не полный перечень государств, чьи названия восходят к этнонимам заво­евателей, которые встали во главе их (булгары, франки, норманны, лангобарды, бритты, англы, тюрки-сельджуки). Конечно, встречаются и, так сказать, обратные примеры…

Любопытно, однако, что и в тех, и в других случаях собственное название государства не соответствует его преобладающему этничес­кому составу…

Привлечение материалов, связанных с историей иных стран и на­родов, ясно показывает: иноземные правители в ранних государствен­ных объединениях – скорее закономерность, нежели исключение. Во главе подавляющего большинства зарождавшихся военно-политичес­ких союзов стояли представители других этносов. Причем зачастую племенное имя «постороннего» правителя становилось названием са­мого молодого государства. И в»этом ряду Древняя Русь не стоит особ­няком.

Чем, однако, была вызвана такая «любовь» молодых государств к правителям-иностранцам (кстати, пришедшим подчас из стран, не имевших своей государственности)?

Ответ на этот вопрос, судя по всему, кроется в некоторых особен­ностях социальной психологии. Необходимость призвания иноплемен­ника в качестве главы государства – насущная необходимость, воз­никающая прежде всего в условиях межплеменного общения, дорос­шего до осознания общих интересов. При решении сложных вопросов, затрагивавших интересы всего сообщества в целом, «вечевой» поря­док был чреват серьезными межплеменными конфликтами. Многое зависело от того, представитель какого племени станет руководить «народным» собранием. При этом, чем больше становилось подобное объединение, чем большее число субъектов оно включало, тем взры­воопаснее была обстановка. В таких ситуациях, видимо, предпочитали обращаться за помощью к иноплеменникам, решения которых в мень­шей степени определялись интересами того или другого племени, а следовательно, были в равной степени удобны (или неудобны) всем субъектам такого союза. Приглашенные правители играли роль свое­образного третейского судьи, снимая межэтническую напряженность в новом союзе. Тем самым они как бы защищали членов этого союза от самих себя, не давая им принимать решения, которые могли бы привести к непоправимым – для существования самого сообщества – последствиям.

Другим путем формирования первых государственных институтов было прямое завоевание данной территории. Примером такого пути у восточных славян может служить легенда о братьях – строителях Ки­ева. Даже если они были представителями полянской знати (а на мой взгляд, достаточных оснований для такого вывода нет), киевляне еще несколько десятков лет должны были платить дань Хазарскому кага­нату. Это неизбежно должно было как-то повлиять на властные струк­туры полян, приспособить их к требованиям хазарского государствен­ного аппарата.

Впоследствии Киев был занят легендарными Аскольдом и Диром (согласно «Повести временных лет», дружинникам Рюрика). И это завоевание Киева скандинавами не могло не отразиться на развитии, так сказать, Полянского аппарата власти. Чуть позже власть в Киеве перешла к Олегу – регенту Игоря, малолетнего сына Рюрика.

По летописной легенде, Олег обманул Аскольда и Дира и убил их. Для обоснования своих претензий на власть Олег якобы ссылался на то, что Игорь – сын Рюрика. В этой легенде мы впервые сталкиваемся с признанием права передачи государственной власти по наследству. Если прежде источником власти было приглашение на правление или вооруженный захват, то теперь решающим фактором для признания власти легитимной стало происхождение нового правителя. Особенно интересно, что для киевлян (если, конечно, доверять летописцу) та­кой поворот проблемы передачи власти вряд ли было неожиданным. Причем вопрос: «свой» это в этническом плане претендент на кня­жеский престол или «чужой», даже не обсуждался.

Данилевский И.Н. Русь глазами современников и потомков (IX–XII вв.): Курс лекций: Учебное пособие для студентов вузов. – М.: Аспект Пресс, 1999. – С. 71-73.