По поводу и без повода

Любовь художников Возрождения к анатомической точности при изображении человека достигла максимума в начале XVI в. Про Леонардо да Винчи, одного из самых разносторонне одаренных гениев Возрождения, даже ходила весьма показательная история: якобы при создании своих картин Леонардо (сам автор трактата по анатомии), ради того, чтобы максимально точно зафиксировать на полотне естественность позы, сначала рисовал скелет в нужной позе, затем прорисовывал мышцы в том положении, в каком они должны быть при такой позе, и лишь затем «покрывал» изображение кожей.

Под воздействием гуманистических идей, под влиянием арабских научных трактатов, европейская медицина также начала двигаться вперед и добилась неплохих результатов к XVI – XVII векам.

Развитию медицины способствовала еще одна наука, расцвет которой в Европе пришелся на XV – XVI вв. – алхимия. Эта самая таинственная из наук в средние века стояла на границе разных сфер познания. В ней было много от христианства и от мистических учений Востока и Запада, от медицины и знахарства, от точной науки и от магии. Сам расцвет алхимии был связан с возросшим интересом европейских ученых к природе. Богатейшая алхимическая традиция, к сожалению, практически пропала с течением времени. В стремлении за собственным знанием, алхимики порой занимались вещами, которые церковь не могла трактовать иначе, как богохульство. Их изгоняли из городов, сжигали на кострах как еретиков. Кроме того, алхимия была основана на сложной философской системе, уходившей корнями в мистические учения античности (в той форме и в том небольшом объеме, в каком эти учения были известны Средневековью). Немногочисленные алхимические трактаты и рецепты, дошедшие до наших дней, весьма трудны для понимания в силу того, что писались они для посвященных, и авторы сознательно затемняли смысл.

Тем не менее, насколько можно судить сегодня, алхимия в значительной степени базировалась на неорганической химии. Алхимикам были довольно неплохо известны многие процессы, легшие в основу современной науки химии. Один из наиболее выдающихся представителей алхимии – Парацельс, швейцарский ученый, трудившийся во второй половине XV в. Парацельс был не только алхимиком, но и врачом. В то время, как «традиционная» медицина признавала в качестве лекарственных препаратов в основном травы и их смеси, Парацельс, экспериментировавший с неорганическими элементами, первым стал применять во врачебной практике соединения мышьяка, сурьмы, ртути – веществ, традиционно использовавшихся в алхимии. Более того, добившись немалых успехов, Парацельс выдвинул ряд революционных тезисов, касавшихся развития медицины.

Рис. 210 [Илл. – «Алхимик». Гравюра Питера Брейгеля. XVI в. (Детский Плутарх, стр. 466 нижн. рис.)]

Основным положением медицинской теории Парацельса была мысль о том, что человек – ничто иное, как ряд определенных химических элементов, каждый из которых соответствует определенному внутреннему органу. Из этого следовало, во-первых, что человека следует лечить не травами, а химическими препаратами (давний принцип «лечить подобное подобным»), а во вторых, человека возможно изготовить искусственным путем, смешав нужные химические элементы и создав им необходимые условия. Теория Парацельса, по большому счету, была частью той тяги к познанию и к рационалистическому объяснению человеческой природы, которую начали итальянские гуманисты. В то же время, Парацельс был последователем алхимической традиции, в которой был силен средневековый символизм и идеализм. В пропаганде своих идей он дошел до того, что публично призывал отказаться от учения Авиценны и Гиппократа, двух величайших авторитетов средневековой медицины.

Кроме того, идея Парацельса о сотворении искусственного человека шла слишком вразрез с христианством. Церковь не слишком хорошо относилась к утверждениям гуманистов-неоплатоников о том, что человек подобен Творцу благодаря своей способности к творению – но затея швейцарского алхимика была откровенной ересью. Его изгнали из города Базеля, где он работал долгие годы, и не принимали в других европейских городах. Лишь после смерти Парацельса его несомненные заслуги в области медицины были признаны, а его рецептами стали пользоваться повсюду в Европе.

Рис. 211 [Илл. – Парацельс. Рисунок XVI в. (Детский Плутарх, стр. 464 нижн. рис.)]

В XV в. прославился и другой алхимик – фигура, впрочем, скорее легендарная – немецкий монах Бертольд Шварц. Именно ему приписывается изобретение пороха – смеси селитры, ртути и серы в определенных пропорциях. Опыты Шварца положили начало использованию пороха в военных целях, и именно благодаря этому Шварц считается изобретателем пороха в Европе. Впрочем, некоторые средневековые источники указывают на то, что порох был известен европейцам и ранее XV в.: якобы порох привезли из Китая, где и была изобретена эта взрывная смесь. Шварц лишь сумел полностью поставить под контроль химические процессы, связанные с применением пороха.

Алхимия как наука не утратила своего значения вплоть до конца эпохи Возрождения, и лишь в XVIII – XIX вв. была окончательно вытеснена неорганической химией в современном варианте этой науки. Она немало дала для развития как медицины, так и других областей знания из круга естественных наук.

Рис. 212 [Илл. – Урок астрономии. Миниатюра из часослова Людовика XI. XIII в. (Детский Плутарх, стр. 460)]

Пожалуй, самым революционным был переворот в астрономии. На протяжении всей истории христианской цивилизации, вплоть до середины XVI в., это была одна из самых развитых и самых опасных для занятий среди естественных наук. Развитой – потому что средневековые астрономы имели в своем распоряжении четкую и ясную картину мира, в центре которого находилась Земля, а по орбитам вокруг нее двигались Солнце, Луна и другие «звезды». В церковной системе мира находилось объяснение практически всему, и астрономам оставалось «подгонять» результаты своих исследований к тезисам геоцентрической системы. Сделать это было нетрудно, поскольку инструментарий у европейских астрономов был довольно скуден. Знания, накопленные в эпоху античности, вполне соответствовали христианской картине мира, а восточная астрономия европейцев не интересовала как «наука неверных». Опасной для изучения астрономия была по тем же самым причинам – сомневаться в истинности накопленных знаний было чревато обвинением в ереси.

Рис. 213 [Илл. – Астролог. Гравюра из средневекового трактата. (Детский Плутарх, стр. 463 верх. рис.)]

Развитие астрономического инструментария в Европе было напрямую связано с дальними плаваниями XV в. Морякам, уходившим от родных берегов, необходимы были хорошие навигационные приборы для ориентирования и прокладывания маршрутов, а также для картографических работ. Единственными ориентирами в океане могли служить звезды, к ним и стали «привязывать» все замеры. Благодаря дальним плаваниям, астрономия обогатилась не только данными о положении звезд и небесных тел, но и более-менее точной информацией об орбитах этих тел, об их движении по небосклону. Первым, кто осмелился внимательно и критично изучить эти цифры, стал польский астроном Николай Коперник, выявивший некоторые несообразности в этих расчетах применительно к геоцентрической картине мира. Траектория Солнца вполне укладывалась в эту систему, а вот орбиты остальных планет были слишком сложными, чтобы их можно было объяснить центральным положением Земли. Все встало на свои места, когда Коперник прибег к гелиоцентрической системе мира – теории, высказывавшейся еще в античную эпоху. Коперник развил и обосновал свою систему в трактате «О вращении небесных сфер», где привел все свои расчеты, доказывавшие, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля, Луна и остальные планеты – вокруг Солнца. В этом же трактате Коперник высказал и доказал гипотезу о том, что земля сама вращается вокруг своей оси, что и объясняет восходы и закаты Солнца.

Рис. 214 [Илл. – Николай Коперник. Гравюра XVII в. (Детский Плутарх, стр. 457 верх. рис.)]