Кто же прав?

Монофелиты, говорившие об одной воле Христа, или их противники, то есть все основное духовенство восточной церкви, говорившие о Его божественной и человеческой воле? Монофелиты неправильно решили, что говорить о двух волях Христа - это значит утверждать, что Христос имеет добрую и злую волю. Конечно, злой воли у Христа быть не могло. У Него была только одна добрая воля, ибо Он источник добра. В этом отношении монофелиты правы, да, собственно говоря, это общеизвестная истина, которую никто и не собирался оспаривать. Но поскольку Христос не только Бог, но и человек, то Он, естественно, мог ощущать некоторую раздвоенность в Своей воле.

Как пример, можно привести Его внутреннюю борьбу в Гефсиманском саду. Его божественная воля бесповоротно стремилась к принесению Голгофской жертвы, а Его человеческая воля содрогалась от мысли о предстоящих страшных страданиях. В минуту этой раздвоенности из Его уст вырвался возглас: "Да минует Меня чаша сия" (Матф. 26,39). Но тут же победила Его божественная воля, и Он твердо сказал: "Впрочем, не как Я хочу, но как Ты" (Матф.26,39).

Христос здесь почувствовал раздвоенность не потому, что наряду с добром в Его сердце жило и зло; этого не могло быть, ибо в Нем не было и тени зла, но потому, что как человек Он не мог не испытывать содрогания при ожидании предстоящих мучений и смерти. Однако Его божественная природа всегда побеждала Его человеческую природу, Его божественная воля всегда побеждала Его человеческую волю.

В крайность впали монофизиты, объявившие, что два естества Христа слились в одно естество; в крайность впали и монофелиты, говорившие, что две воли Христа так слились в одну волю, что Он никогда не слышал голос человеческой воли. Впрочем, одно из этих утверждений непосредственно связано с другими, ибо если сказать, что два естества слились в одно, то сразу напрашивается мысль, что две воли слились в одну волю. Что же касается поправки Ираклия, которую он внес в монофизитский спор, а именно: что у Христа два естества, но одна воля, - то этой поправкой он не разрешил спора, а породил новый, который сделался продолжением старого спора.

Мы твердо, придерживаясь Слова Божия, считаем Христа истинным Богом и истинным человеком. Во время Своей земной жизни Он не мог испытывать некоторые противоречия между божественной и человеческой волей, как это мы видим на примере в Гефсиманском саду, но Его божественная воля всегда побеждала. В этом смысле Христос имел одну волю, волю Отца Своего Небесного, которой Он подчинял Свою человеческую волю.

Нередко бывает так, что, споря, люди говорят почти об одном и том же, но в разных выражениях, и тем самым запутывают себя еще больше. В связи с так называемым монофелитским вопросом было создано много местных соборов в разных местах Византийской империи, но эти соборы еще больше запутывали спорящих. Вместо того, чтобы всю энергию направить на проповедь Евангелия, служители восточной церкви расходовали ее на споры.

В седьмом веке хотя уже наметились расхождения между западной (католической) и восточной (православной) церквами, но официального разрыва между ними не было (официальный разрыв произошел только в одиннадцатом веке).

Во время монофелитского спора константинопольский патриарх Сергий имел по этому вопросу переписку с римским папой Гонорием, которого он познакомил с сущностью спора. Гонорий ответил, что во Христе только одна воля - благая, согласная с волей Бога Отца, и что весь этот спор поднят напрасно.

Ответ Гонория подлил еще больше масла в огонь спора. Безусловно, Гонорий ответил правильно, но не полно. Христос для того и пришел на землю, чтобы выполнить волю Отца Своего, ибо Он и Отец - одно. Но когда Христос воплотился на земле и стал, кроме божественной природы, иметь и человеческую, то эта человеческая природа, конечно, проявляла себя, однако, Христос прежде всего прислушивался к голосу Своего Небесного Отца, а не к голосу Своей человеческой природы.