Назревание общенационального кризиса в России

Усилиями современных исследователей разрушен устойчивый стереотип традиционной советской историографии, что только путем революции Россия могла разрешить стоящие перед ней проблемы. Доказано, что возможны были иные варианты выхода из той ситуации, в которой оказалась Россия в 1917 г. Но это не снимает необходимости выяснения объективных причин революци­онного взрыва и того исторического перелома, который произошел в России сначала в результате февральских, а затем октябрьских событий.

Февраль и октябрь 1917 г. явились следствием первой мировой войны, но не она была их причиной. Причины этих событий зародились во взаимопереп­летениях экономической, политической и социальной сторон жизни общества. Война явилась лишь катализатором как в целом мирового революционного процесса, так и в России в частности. Она привела Россию к общенациональ­ному кризису. Казалось бы, выходом из этого кризиса было падение самодер­жавия и развитие страны в русле западной цивилизации. Но история «распо­рядилась» по-иному. Демократическое «вхождение» России в Европу в силу ряда объективных и субъективных причин не состоялось. В результате, как это уже было неоднократно в истории России, выбор цивилизационного развития страны был сделан не в пользу Запада. С приходом к власти большевиков в октябре 1917 г. страна, не выдержав испытания демократией, встала на свой самобытный путь развития. Проследим эту цепочку взаимосвязанных явлений и постараемся вычленить основные причины, которые обусловили такой вари­ант развития России. Это тем более актуально для сегодняшней России, когда вновь, в очередной раз, в муках решается для нее вопрос цивилизационного выбора. Это важно и потому, что политизация общественной жизни России, размежевание политических сил приводят часто к неадекватным оценкам как самих событий более чем 80-летней давности, так и причин, их вызвавших.

Назревание общенационального кризиса (революционная ситуация плюс субъективный фактор) в России и последовавший затем в ней революционный взрыв во многом обязаны своей стремительностью затянувшейся и обострив­шей старые болячки первой мировой войне. Россия не была к ней готова, но вынуждена была вступить в войну в составе Антанты со всеми вытекающими отсюда последствиями. Свой выбор в пользу Антанты Россия сделала не сра­зу. В союзе с ней в преддверии грядущей мировой войны нуждались оба проти­востоящих военных блока. Но, выступив гарантом независимости Сербии, Рос­сия автоматически противопоставила себя Тройственному союзу. Политика Англии и Франции, союзников России по Антанте, была нацелена на использо­вание огромного военного, сырьевого и людского потенциала России, ее зна­чительного влияния на решение многих вопросов европейской политики. Цель Англии и Франции - защита своих экономических и политических интересов. Они рассчитывали на то, чтобы по воз­можности ослабить взаимно как германский блок, так и Россию, чтобы низвес­ти их до положения второстепенных держав. Именно поэтому основные тяготы войны среди стран Антанты несла на себе Россия. Она выполняла свои союзничес­кие обязательства даже в условиях, заведомо для нее проигрышных, надеясь на аналогичные действия своих партнеров. Однако события мировой войны показывают, что, в отличие от России, её союзники в самые тяжелые для нее военные и политические моменты не оказывали ей достаточной реальной по­мощи. В условиях ухудшающегося для России положения на фронте соответ­ственно изменяется положение и внутри страны — назревает общенациональ­ный кризис. Основные проявления кризиса могут быть зафиксированы в сле­дующих моментах.

Это, прежде всего, со всей очевидностью открывшаяся неспособность самодержавной власти управлять страной, т. е. «кризис верхов».

Яркой его демонстрацией является создание на волне патриотического подъема различных союзов и комитетов, которые играли, по сути, роль параллельных министерств. Так, еще в начале войны, летом 1914 г., представители либеральной буржуазии, направляя усилия на мобилизацию всех средств для ведения войны, создали «Всероссийский земский союз» (во главе его встал близкий к кадетам Г. Львов) и «Всероссийский союз городов» (во главе его — кадет М. Челноков). Позднее обе организации объединились в «Земгор». Деятельность его сводилась к следующему: помощь больным и раненым воинам, беженцам; снабжение армии; санитарные мероприятия. Летом 1915 г. был создан Центральный Военно-промышленный комитет (председатель-октябрист А. Гучков), на местах — подобные комитеты. Основная задача этих органов — мобилизация промышленности на нужды войны; организация производства для оборонных нужд; распределение военных заказов между крупными предприятиями.

Кроме того, правительство, пытаясь оставить за собой инициативу в военно-экономической мобилизации тыла, создало Особые совещания по обороне, перевозкам, продовольствию и топливу. В их состав вошли правительственные чиновники, а также представители военно-промышленных комитетов. Таким образом, оформилась структура государственного регулирования хозяйственной жизни. Буржуазные элементы получили мощный рычаг воздействия на внутреннюю политику. Однако правительство стремилось поставить под строгий контроль деятельность этих организаций. Оно ни в коей мере не собиралось делиться своей властью. Буржуазная оппозиция в силу этого активизируется и создает так называемый «Прогрессивный блок», в который вошли примерно 2/3 состава Думы и даже часть членов Государственного совета. Это была конструктивная оппозиция правительству. Лидер партии кадетов П. Милюков, который, по сути, был руководителем «Прогрессивного блока», довольно образно определил его характер, назвав «Прогрессивный блок» «спасательным поясом тонущей монархии». Своим главным требованием «Прогрессивный блок» выдвинул создание «правительства общественного доверия», назначаемого Думой или с ее согласия.

Царизм оказался не в состоянии оценить сложившееся положение. Существуя в мире политических иллюзий, Николай II и его супруга были уверены, что народ и армия за них, а против — лишь Государственная дума и интеллигенция. Отношение к буржуазной оппозиции хорошо показывает письмо царицы Николаю II в декабре 1916 г.: «Распусти Думу сейчас же… Я бы сослала Львова в Сибирь… Милюкова, Гучкова, Поливанова — тоже в Сибирь… Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом — сокруши их всех».

Кадет В. Маклаков дал образное сравнение политической ситуации, сложившейся в России к лету 1915 г., с автомобилем, несущимся на огромной скорости по крутой и узкой дороге. Шофер автомобиля (правительство) уже давно потерял управление, но несмотря на это ни в коем случае не хочет добровольно отдать руль тем, кто едет вместе с ним и может управлять машиной (либералы). Последние же не решаются насильно вырвать руль из рук обезумевшего шофера. Маклаков предполагает отложить «счеты с шофером» до того времени, «когда минует опасность» (война). В этом он видел весь трагизм либеральной оппозиции царскому правительству. Следует заметить, что пассажиры этого автомобиля (либералы) тоже были слишком трусливы, чтобы отнять руль у неумелого шофера. Они боялись «оттеснить шофера на полном ходу». И в этом — сущность либеральной буржуазии, основанием для которой являлась ее тесная связь с царским правительством. Эту двойственность поведения либеральной буржуазии прекрасно выразил один из лидеров Думы В. Шульгин: «Чтобы не заговорила улица, надо объявить словесную войну тем, кто «губит страну». Но при всей умеренности либеральной буржуазии ее поведение способствовало углублению кризиса, росту недовольства широких масс и утрате доверия к правительству. Речи, произносившиеся с трибуны Думы, играли большую роль, чем того желали ораторы.

Проявлением кризиса «верхов» была «министерская чехарда». За годы войны сменились четыре председа­теля Совета Министров, 6 министров внутренние дел, 4 военных министра, 3 министра иностранных дел. Это свидетельствовало о неспособности власти найти действенные меры, адекватные сложив­шейся ситуации. При этом новые назначения были не лучше прежних. Так, И. Горемыкина, пре­мьер-министра, назначенного на этот пост в возрасте 75 лет и справедливо недоумевавшего по этому поводу («... я напоминаю старую енотовую шубу, ко­торая уложена в сундук и засыпана камфорою, и совершенно недоумеваю, зачем я понадобился»), сменил Б. Штюрмер. Он, по свидетельству совре­менников, «был замечателен в среде сановников тем, что побил рекорд пло­хой репутации». Все его сослуживцы «в один голос изобличали в Штюрмере ли­шенного элементарной морали черносотенца, интригана и взяточника». Мини­стром внутренних дел был назначен А. Хвостов, которого сами жандармы назы­вали «разбойником с большой дороги». «Министерская чехарда» способство­вала распространению в обществе упорных слухов о готовящихся заговорах и изменах в «верхах», кстати, небеспочвенных.

Огромный удар по престижу монархии был нанесен «распутинщиной». Суть этого явления состояла в том, что огромное влияние на жизнь не только царского двора, но и страны оказывал Григорий Распутин. Малограмотный сибирский крестьянин, в прошлом сектант и конокрад Г. Распутин оказался близок царской чете благодаря своему гипнотическому дару останавливать кровотечение у больного наследника престола, царевича Алексея (болен гемофилией — плохая свертываемость крови: любая царапина могла привести к смертельному исходу). Г. Распутин был аморален в быту, и его поведение дискредитировало царскую чету. Упорное нежелание Николая II удалить «старца» Распутина от двора носило харак­тер открытого вызова обществу. Чтобы спасти престиж монархии, в высших государственных сферах возник заговор, и Г. Распутин был убит. Но его смерть не произвела ожидаемого эффекта. Более того, сами организаторы убийства впоследствии сожалели о своей политической близорукости: фигура Г. Распути­на служила как бы громоотводом, который брал на себя критику оппозиции и позволял сохранять до определенной поры авторитет царской власти. Однако реальная роль Г. Распутина преувеличивалась лидерами буржуазных и частью монархических партий. «Рекомендации» Г. Распутина в принятии каких-либо го­сударственных решений удивительным образом совпадали с политическими на­строениями самого царя. «Распутинщина» отражала вырождение правящего слоя.

Свидетельством очевидного развала власти стало и то, что в оппозицию к ней встала даже значительная часть великосветского общества. От царя ото­шли даже ближайшие родственники. Один из князей писал Николаю II: «Ты окончательно решил вести внутреннюю политику, идущую в полный разрез с желаниями всех твоих верноподданных, эта политика на руку только левым элементам... Сколько ни думал, не могу понять, с чем ты и твои советники бо­ретесь, чего добиваетесь?»

Кризис «верхов» сопровождался хозяйственной разрухой, связанной с рас­стройством экономики. Со всей очевидностью это проявилось в промышлен­ности, сельском хозяйстве, на транспорте.

Усилия промышленности были сосредоточены на военном производстве, что разрушало внутренний рынок. Дефицит промышленных товаров народного потребления заставил крестьянина прекратить поставки сельхозпродукции в город. Следствием этого явились продовольственная проблема, рост цен, рез­кое падение жизненного уровня населения, т. е. усиление выше обычного нужды и бедствий трудящихся масс. Организованная властями продразвер­стка по изъятию у крестьян хлеба провалилась. Обязательные поставки хлеба по твердым ценам в условиях инфляции и сокращения поставок в деревню про­мышленных товаров еще больше подорвали стимулы для продажи зерна. Си­туация усугублялась тяжелым положением на транспорте. Он не обеспечивал ни военных, ни гражданских перевозок. Запасы продовольствия, в изобилии находившиеся в Сибири, не смогли доставить в европейскую часть России. На январь-февраль 1917 г. Москва и Петроград получили лишь 25% запланиро­ванных поставок зерна. Московский городской голова Чесноков М. Е. не без основания заявлял: «Мы имеем зерно на той мельнице, на которой нет топли­ва, муку там, где нет вагонов для ее вывоза, вагоны там, где нет грузов для их наполнения». Между тем именно хлебные очереди послужили толчком для революционных событий в Петрограде.

Тяжелое положение масс толкало их на активные формы протеста, что сви­детельствовало о кризисе «низов». Стремительно нарастала стачечная борь­ба в городе: 1914 г. — менее 35 тыс. бастующих, 1915 г. — 560 тыс., 1916 г. — 1100 тыс. В деревне постоянные реквизиции хлеба, скота, лошадей вызывали крестьянские волнения.

Особенно опасным для власти было антивоенное движение в армии и на флоте, причем не только среди рядового состава, но и офицеров. Фронт стра­дал от нехватки орудий и снарядов. Армия несла огромные потери. По выражению А. Поливанова, одного из военных министров того периода, если немцы тратили главным образом металл, вспахивал поля сражений градом снарядов и пуль, то русские – человеческие жизни. В сводках Верховного Главнокомандования о состоянии армии отмечалось большое вли­яние революционной агитации на солдатские массы. Все чаще имели место случаи невыполнения боевых приказов. В солдатских рядах стали популярны призывы к миру, широкий размах приобрели братание, дезертирство. На фоне общего недовольства войной, монархией идеи и действия леворадикальных сил находили здесь благоприятную почву.

Выступления в городе и деревне, революционное брожение в армии были дополнены волнениями на национальных окраинах.

Таким образом, к началу 1917 г. в стране назрела революционная ситуация и разразился общенациональный кризис. В оппозиции царизму оказались все классы и слои общества, включая буржуазию и дворянство. Это и предопреде­лило легкость падения самодержавия.