Вопросы для самоконтроля

§ 1. Внешнеполитическая стратегия

1. Какими идеями определялось стратегическое мышление советского руковод­ства в послевоенную эпоху?

2. Насколько успешной была внешнеполитическая стратегия СССР? Выделите ее основные достижения.

3. Какие эпизоды послевоенной внешней политики СССР можно отнести к числу ее неудач?

4. Что такое «разрядка»? Чем отличались понимание разрядки и причины пово­рота к ней в СССР и на Западе?

5. Почему в конце 70-х — начале 80-х гг. разрядка потерпела неудачу?

§ 2. Социально-экономическое развитие

1. Что такое «административная система»? Как она действует и каковы ее внут­ренние противоречия?

2. Каких положительных изменений в экономическом и социальном развитии удалось добиться в рамках административной системы в послевоенный период? За счет чего?

3. В чем выразились негативные тенденции социально-экономического разви­тия? Как они связаны с особенностями административной системы?

4. Почему не увенчались успехом попытки реформирования административной системы в 50-60-е гг.?

§ 3. Эволюция политического режима

1. Каковы основные черты тоталитарного политического режима?

2. Почему диктатура партии превратилась в личную диктатуру вождя? Чем ха­рактеризуется режим личной диктатуры в СССР?

3. Почему эволюция политического режима после смерти Сталина не означала изменения его тоталитарной природы?

4. Почему система Советов не может считаться подлинным народовластием? Каки­ми способами диктатура партии маскировала свою власть под демократическую?

Литература

Верт Н. История советского государства. 1900 — 1991, 2002.

Восленский М. Номенклатура. — М., 1991.

Геллер М., Некрич А. История России 1917-1995. В 4-х томах. Том 2. — М., 1996.

Гордон Л., Клопов Э. Что это было? — М., 1989.

Данилов А., Пыжиков А. Рождение сверхдержавы. – М., 2001.

Погружение в трясину: (Анатомия застоя). — М.,1991.

Родина. Российский исторический иллюстрированный журнал. — 1998. — № 8.

Россия и мир: Учебная книга по истории. Ч. 2. — М., 2002.

Лекция 3. ЧЕТВЕРТАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ (1985 — 1990-е гг.)

Сущность революции, хронологические рамки и периодизация. — Проблема начала революции. — Особенности. — Распад СССР. — После СССР. - Итоги. – Послереволюционная стабилизация.

В конце XX века произошла мировая революция, сопоставимая по своим масштабам и влиянию на исторический процесс с Великой Французской революцией и Русской революцией 1917 г. Главный итог мировой революции кон­ца XX века — крушение коммунистической цивилизации в Европе и Азии, ис­чезновение ее ядра — СССР как геополитической реальности, переход бывших социалистических стран к иной модели развития, основанной на рыночной эко­номике и различных формах авторитарного и демократического устройства го­сударственной власти (осколки социалистической системы сохраняются пока только в Северной Корее и на Кубе). Главной причиной краха мирового ком­мунизма стало то, что к 1980-м годам западная цивилизация одержала победу над ним, продемонстрировав преимущество не только в производстве и потреб­лении товаров, в развитии политической демократии, систем социальной за­щиты и обеспечения населения (которые всегда считались “коньком” социа­листического строя), но и выиграла изнурительную гонку вооружения, оказав­шуюся непосильной для последнего. Исходной точкой этой революции стала наша страна, для которой в нынешнем столетии она была четвертой по счету (первые три произошли в начале века за 13 лет с 1905 по 1917 гг.)

Оценка событий 1985 — 1990-х гг. как революции пока еще не стала общепринятой в общественной науке, поэтому она нуждается в обосновании.

Революция — глубокое и качественное изменение в развитии общества, воз­никающее в результате постепенного нарастания противоречий, накапливаю­щихся в процессе эволюционного развития, которые разрешаются переворо­том, скачком, резкими переменами. Революция может носить кратковременный характер или охватывать целую историческую эпоху. Она — результат законо­мерного процесса, не зависящего от желания или воли человека или какой-либо общественной группы. В ходе революции разрушаются основы данного общества, его несущая конструкция и возникают элементы нового обществен­ного порядка, складывающиеся в иную по характеру систему.

Социалистическое общество, просуществовавшее в СССР почти 75 лет, имело пять фундаментальных опор, тесно связанных друг с другом в жесткую взаимозависимость:

1) В политической сфере — монополия на власть единственной (коммунистической) партии, прикрытая фасадом псевдодемократических Советов и под­крепленная всепроникающим, тотальным контролем над сознанием и поведе­нием людей со стороны тайной политической полиции (КГБ). Власть КПСС под­держивалась также Конституцией СССР (6-я статья закрепляла ее исключи­тельное положение как руководящей и направляющей силы общества и госу­дарства) и силовыми структурами армии и милиции, находившимися под ее политическим надзором.

2) В экономической сфере — общественная (а на деле — государственная) форма собственности, исключающая независимую экономическую деятельность и другие виды собственности. Директивное планирование всей социаль­но-экономической жизни сверху.

3) В духовно-идеологической сфере — монополия единственной (коммунистической, марксистско-ленинской) идеологии в образовании и воспитании, науке и культуре, литературе и средствах массовой информации.

4) В сфере внешней политики — курс на глобальную экспансию коммуниз­ма по миру (мировая революция) и на максимальный контроль над уже коммунизированной его частью.

5) В национально-государственной сфере — унитарное государственное ус­тройство многонациональной страны, замаскированное под добровольный союз-федерацию советских республик с фиктивным правом на самоопределение.

По мере развития революционного процесса 1985 — 1990-х гг. все пять несущих опор социалистической системы разрушились, и на их месте возникла принципиально другая общественная система. Вместо СССР на его простран­стве сегодня существуют 15 независимых государств, причем в будущем их число может увеличиться за счет дальнейшего распада составлявших СССР республик. Все это заставляет признать свершившееся революцией в полном соответствии со смыслом данного термина. А самоликвидация социалистичес­кого лагеря и коренное изменение расстановки сил на международной арене делают ее не только русской, но и мировой.

Известна сегодня и цена этой революции. По приблизительным подсчетам, около 200 тыс. человек погибли в малых гражданских войнах и межнациональ­ных конфликтах только на территории бывшего СССР. Это очень много, однако в сотни раз меньше, чем заплатила страна за переход к социализму. Удалось также избежать полномасштабной гражданской войны, массового голода и разрушения всего народного хозяйства, международной изоляции, которые последо­вали за революцией 1917 г., хотя экономический ущерб, бедствия и тяготы, обрушившиеся на людей на 1/6 части суши — огромны.

В научной и учебной литературе по-разному определяются хронологичес­кие рамки 4-й Русской революции, совпадает лишь ее начальная дата — март-апрель 1985 (приход к власти М. С. Горбачева и объявление им старта ре­форм в СССР). Датой завершения ее называют: август 1991 г. (провал путча консерваторов и приостановка деятельности КПСС); декабрь 1991 г. (роспуск СССР и отставка М.С. Горбачева с поста президента страны); октябрь-декабрь 1993 г. (победа Б.Н. Ельцина в противостоянии с тормозящим реформы Верхов­ным Советом, ликвидация Советов и принятие новой Конституции Российской Федерации, выборы в новый парламент — Государственную Думу, Совет Феде­рации); лето 1996 г. (победа Б.Н. Ельцина в двух турах президентских выборов — повторно — и поражение главного кандидата коммунистов Г.А. Зюганова, олицет­ворявшего силы реванша). Сам факт проведения президентских выборов в соответствии с законом, казалось, свидетельствовал о переходе России в фазу стабилизации; итоги их не оспаривались никем. Наконец, март 2000 г. (второе поражение на президентских выборах коммунистического кандидата Г.А. Зюганова и победа ставленника Б.Н. Ельцина — В.В. Путина, продолжившего либеральные реформы в России).

Имеются также различные варианты периодизации революционного про­цесса в нашей стране. Самый удачный, на наш взгляд, таков:

1) 1985 — 1991 гг. — обостряющийся кризис социализма. Главная проблема — сумеет ли коммунистическая элита справиться с этим кризисом, направить развитие по эволюционному пути, предотвратить социальный взрыв.

2) Август 1991 — октябрь 1993 гг. — революционное крушение старого режи­ма и борьба за стабилизацию институтов нового. Главная проблема — удастся ли предотвратить продовольственную катастрофу и полномасштабную граж­данскую войну, сформировать дееспособные политические и экономические институты гражданского общества.

3) Октябрь 1993 — июль 1996 гг. — стабилизация нового посткоммунистичес­кого режима. Главная проблема — удастся ли остановить неизбежную и мощ­ную волну контрреформации, порожденную тяготами пережитых лет, не допус­тить радикальной ломки сформированных рыночных и демократических институтов.

4) Июль 1996 г. — август 1998 г. — восстановление экономического роста на рыночной и частной основе. Главный вопрос — какой капитализм мы получим: бюрократический, коррумпированный, где острое социальное неравенство порождает волны социально-политической нестабильности, или цивилизованный капитализм, подконтрольный обществу.

5) Осенью 1998 г. после августовского экономического кризиса произошел срыв надежд на стабилизацию и поворот в сторону номенклатурного капита­лизма. Левая оппозиция добилась проведения своих фигур на ключевые посты в правительстве. Тем самым резко обозначился нисходящий этап в развитии революции, угроза ее краха. Но этого не произошло. Добровольный уход в отставку президента Б.Н. Ельцина 31 декабря 1999 г., постепенное оздоровление экономической обстановки, резкий рост популярности в массах нового премьер-министра, исполняющего также обязанности президента, В.В. Путина привели к заметной консолидации общества, затуханию политических страстей. Угроза возвращения коммунистов к власти через процедуру демократических выборов и поворота страны вспять исчезла с горизонта. Революционная эпоха завершилась.

Следует добавить также, что в первом периоде (1985 — 1991) руководство стра­ны применяло две качественно различные реформаторские модели. В 1985 — 1986 гг. считалось, что социализм не повинен в застое советского обще­ства. Главная проблема усматривалась в недостаточном использовании его потенциальных возможностей.

Ключевое понятие этого времени — “ускорение” — также означало, что первоосновы советского общества здоровые и нужно только найти способы “уско­рить” его развитие. Достичь экономического уровня Запада предполагалось без какого-либо заимствования экономических и политических механизмов западной цивилизации, при помощи традиционных командно-административных методов и реформ, которые уже использовались Н.С. Хрущевым и Ю.В. Андроповым.

Очевидный провал этих попыток вынудил руководство приступить в 1987 г. к замене командно-административной системы моделью демократического социализма. “Презумпция невиновности” была снята с советского социализ­ма, в нем были обнаружены серьезные пороки, подлежащие устранению. На смену лозунгу “ускорение” пришли лозунги “перестройка-гласность-демократизация”. В сущности, новая идеология и стратегия означали либерально-демократическую ревизию “марксизма-ленинизма” и попытку включения в совет­скую идеологию таких принципов, как гражданское общество, правовое госу­дарство, парламентаризм, разделение властей, естественные и неотъемлемые права человека, которые К. Маркс и В.И. Ленин характеризовали именно как буржу­азные. В экономической сфере эта ревизия вылилась в идею “социалисти­ческого рынка”.

Из всех проблем истории 4-й Русской революции наименее осмысленной в литературе является проблема ее начала: какие обстоятельства привели к власти М.С. Горбачева — самого молодого из тогдашнего состава Политбюро ЦК КПСС, годившегося в сыновья остальным его членам? Что толкнуло его к переменам в советском обществе? Объяснения ищут обычно в его биографии и мировоззрении, а его “новый курс” противопоставляется предшествующему “периоду застоя”. В этом случае ускользает от внимания, что 4-я Русская революция является закономерным этапом новейшей истории нашей страны, вытекающим из логики всего её предшествующего развития.

Все годы существования советского режима — от Ленина до Горбачева — его важнейшей целью была мировая революция, то есть распространение коммунизма по всему земному шару, другими словами — внешнеполитическая экс­пансия, которая в отличие от традиционной имела глобально-стратегический характер. Вытекавшее из этой цели противостояние империализму требовало создания самой сильной в мире армии. Советское правительство, строя соци­алистическую экономику, имело в виду прежде всего эту задачу. Оно отказыва­ло своему народу зачастую не только в масле, но и в хлебе, чтобы армия была лучше всех вооружена, выделяло на военные нужды все большую долю наци­онального дохода. Именно в “застойные” годы Л. Л.И. Брежнева происходило бес­прецедентное усиление советских вооруженных сил, когда СССР сравнялся с США по общей мощи армии и флота. Построено огромное количество ракет и боеголовок к ним. СССР вышел на первое место в мире по числу подводных лодок, по численности армии и количеству важных видов вооружения (танков).

“Оборонка” составляла сердцевину всей советской экономики. Эта элитная часть нашей промышленности вобрала в себя сливки специалистов, луч­шее оборудование и технологии — все самое передовое и динамичное, что было в стране. Здесь производились лучшие в мире истребители и атомные субма­рины, ракета-носитель “Энергия”, грузоподъемность которой более, чем в три раза превышает нагрузку американских “Шаттлов”, самый современный в мире ракетный двигатель, получали чистейший в мире уран по непревзойденным технологиям, выплавляли жаростойкие сплавы, неизвестные на Западе. Мно­гому из того, что производила советская военная промышленность, за рубе­жом просто не было аналогов. Но существовало грандиозное противоречие, которое в конце концов привело к краху всю советскую экономику и ВПК вмес­те с ней: чем больше передовых технологий они нарабатывали для страны, тем более нищей становилась сама страна. Каждый новый космический запуск, каждое новое научное открытие не прибавляли стране сил, а высасывали из нее последние соки.

В США и других странах Запада высокий уровень военных технологий бази­ровался на высоком научно-техническом уровне всей страны в целом. У нас же “архипелаг ВПК” содержался за счет другого “архипелага” — ГУЛага и за счет превращения всего государства в его подобие” за счет ограбления и обескровливания той самой страны, которую ВПК брался защищать и вооружать. При одинаковом уровне военных расходов с США советский валовый нацио­нальный продукт уступал американскому в 6,2 — 6,3 раза. То есть американский военный бюджет составлял менее 5,5% от ВНП, а советский — более 30! Если в США в оборонных отраслях было занято 3,1 млн. человек, то в советском ВПК было задействовано свыше 12 млн. человек. Страна надорвалась под бременем своего могучего защитника. От наиболее развитых стран мы отстали в области инфор­матизации на 10-20 лет, в технологии производства полупроводниковых прибо­ров — на 10-15 лет, робототехники и альтернативных источников энергии — на 10 и более, в технологии добычи и переработки нефти — на 20 лет.

К тому же к началу 80-х гг. подошли к исчерпанию источники традиционно экстенсивного роста советской экономики — за счет привлечения все больших трудовых, сырьевых, энергетических, земельных ресурсов.

Когда в США президент Р. Рейган объявил о начале работы по созданию системы противоракетной обороны (СОИ), это означало, что советское воен­ное превосходство оказалось под угрозой: СОИ в случае своего возникновения резко обесценивала наступательный ядерный потенциал СССР, круто меняла сложившийся военно-стратегический баланс не в нашу пользу, срывала дальнейшую экспансию коммунизма по миру. Дать на американский вызов адекват­ный ответ СССР был не в состоянии: для этого не было ни дополнительных материальных ресурсов, ни соответствующего уровня развития высоких техно­логий. Перед советским руководством встали две неотложные задачи:

1) создать в стране условия для быстрого развития науки, техники, перевести всю экономику с индустриального на постиндустриальный технологичес­кий уровень;

2) добиться прекращения или хотя бы замедления развития на Западе новых видов военной техники, основанных на научных достижениях, и в первую очередь убедить американцев отказаться от создания СОИ. М. М.С. Горбачев был тем человеком в Политбюрю, который предложил оригинальные способы решения этих двух проблем. Первую из них, по его мнению, следовало решать через “ускорение развития научно-технического прогресса” (то есть увеличение капиталовложений в от­расли, его обеспечивающие). Когда через два года стало ясно, что ускорение не идет, был сделан вывод, что для этой цели нужна широкомасштабная “пе­рестройка”. Вторая задача решалась через “новое мышление” в международ­ной политике — мирное наступление М.С. Горбачева под лозунгом разоружения, где СССР сделал огромные уступки Западу, но добился своего (отказа США от СОИ).

Таким образом, 4-я Русская революция начиналась как очередная попытка догоняющего развития, типологически сходная с петровскими реформами начала XVIII в. и александровскими реформами второй половины XIX в. В этом смысле то, что произошло в нашей стране в конце XX в., является не только закономерным, но и традиционным для ее исторической судьбы.

Особенности Четвертой Русской революции лучше всего видны при сравнении ее с тремя революциями в России в начале XX в.

1. Если в начале века все три революции были атакой “снизу” на существу­ющий в стране строй, на имевшуюся тогда власть (неважно — атакой стихий­ной или подготовленной), то 4-я Русская революция была начата “сверху”, самой властью, которую олицетворяла верхушка КПСС во главе с Генераль­ным секретарем М. М.С. Горбачевым, инициировавшим процесс перемен в советс­ком обществе. Важно только оговориться, что, приступая к ним, ни он, ни вер­хи компартии не подозревали, что они приведут к гибели социалистическую систему в СССР и мире, и не планировали такого результата. Напротив, их целью было укрепление социализма, открытие у него как у общественной моде­ли “второго дыхания”.

Имеющие хождение версии об иностранном влиянии и даже “заговоре” как первопричинах радикальной смены общественного строя СССР, о том, что за­мыслы мирового империализма реализовывались через посредство отечественных “агентов влияния” (к каковым причисляются М.С. Горбачев, А.Н. Яков­лев, Б.Н. Ельцин), следует отбросить как бездоказательные. Для западных поли­тиков и ученых-советологов то, что произошло в конце XX в. с социализмом в СССР и в мире, было полнейшей неожиданностью: никто из них ничего подобного не предвидел и не предсказывал. Более того, до конца 1980-х гг., они очень скептически оценивали перемены в СССР, считая их очередной пропа­гандистской шумихой, которая не будет иметь никаких далеко идущих послед­ствий. Помимо этого, мировой опыт свидетельствует, что, даже если иностран­ное влияние имеет место, все же само по себе оно не способно изменить ха­рактер общества. Анализ источников, отразивших состояние общественного мнения 1980-х гг., показывает, что на первом этапе 4-й Русской революции ли­берально-демократический (“прозападный”) выбор страны был вполне добро­вольным. Десятки миллионов людей высказались в пользу рыночных механиз­мов и политической демократии, не имея ни малейшего представления о тео­рии модернизации. Но стихийная логика и эволюция их устремлений вполне соответствовали выводам этой теории.

Что касается подозреваемых в изначальной измене социализму упомянутых лидеров, то все они пережили сложную трансформацию своих коммунис­тических убеждений. Главный “обвиняемый” — М. М.С. Горбачев до последнего мо­мента нахождения у власти сопротивлялся эрозии социализма, политическому краху КПСС, распаду СССР, не признавал частную собственность, а после от­ставки не перестал верить в социалистическую идею. Б.Н. Ельцин и А.Н. Яковлев идейно и организационно порвали с коммунизмом лишь в 1990 — 1991 гг., при­чем сделали это открыто.

2) Все три революции начала века имели своим фоном тяжелый кризис в экономике, неудачное ведение войны и массовое народное недовольство, доходившее до открытого неповиновения и насильственных действий. Ничего подобного не наблюдалось в середине 80-х гг. Конечно, экономическое положение ухудшалось, но структурный кризис имел скрытую форму и вышел на поверхность только в конце 80-х гг., заметно усиленный проводимыми рефор­мами. Не было еще абсолютного падения производства. Жизненный уровень советского народа по-прежнему был ниже, чем в любой развитой стране. Но это обстоятельство не оказывало существенного влияния на политику советс­кого руководства, ибо при созданном И.В. Сталиным строе оно не было опасным для режима. Неудачи в Афганистане — последнем шаге советского экспансио­низма — не были значительными: ничего не стоило удвоить-утроить числен­ность советских войск там и сломить сопротивление моджахедов. К тому же истинный характер афганской войны, ее ход и реакция на нее в мире были скрыты от народа и не воспринимались им как внешнеполитический провал. Рост международной напряженности массовое сознание целиком относило на счет агрессивности империализма, но не на счет политики собственного руко­водства. Спокойно было в странах социалистического лагеря. Даже в Польше положение нормализовалось. Внутри страны царила полная стабильность: ни рабочих забастовок, ни аграрных беспорядков, ни национальных конфликтов. Диссидентское движение было практически ликвидировано еще в бытность Ю.В. Андропова Председателем КГБ. Общественные настроения начала 80-х гг. луч­ше всего характеризуются рефреном песни молодежного рок-кумира Виктора Цоя: “Мы ждем перемен!” Советские люди перемен к лучшему именно жда­ли, а не требовали. Причем ждали именно от власти. И как только власть в лице М.С. Горбачева провозгласила “новый курс”, морально-политическая под­держка ее со стороны общества многократно возросла и оставалась высокой несколько лет. Первая крошечная антикоммунистическая группа (“Демократи­ческий Союз” В. Новодворской) возникает в 1988 г. Первые забастовки рабо­чих (шахтеров) прошли лишь в середине 1989 г. Национальные движения обнаружили сепаратистские и антисоциалистические тенденции примерно в этом же году. Демократические акции соблюдали подчеркнуто ненасильственную форму. Путч 1991 г. был результатом разногласий внутри самой власти, а рос­пуск СССР произошел как вынужденная фиксация уже свершившегося факта. Таким образом, крушение коммунистической цивилизации случилось ползучим порядком, а не в результате классовой борьбы.

3. Во всех революциях XX в. в России огромную роль сыграла интеллигенция. Но в 1900 — 1917 гг. политически активная часть ее боролась с властью, имела свои структуры, программы, печатные органы, располагала социальной базой поддержки и пыталась возглавить массовые движения против существу­ющего строя. В 4-й Русской революции интеллигенция приветствовала рефор­маторский почин коммунистической власти и действовала почти исключитель­но в легальных рамках, только старалась по возможности их расширить. Вто­рое издание российской многопартийности появилось не как альтернатива по­литической системе социализма (в подполье), а как результат ее эволюции в ходе политических реформ.

4. В ходе победивших революций 1917 г. происходила полная смена правящих элит. Новая элита формировалась из стана оппозиции. В 4-й русской ре­волюции не было ни того, ни другого. Существовавший в СССР тоталитарный режим не допускал складывания легальной или нелегальной оппозиции коммунистической власти. Поэтому новая элита посткоммунистического общества и в России, и во многих бывших союзных республиках в основном состоит из коммунистов и/или экс-коммунистов. Источником ее стал идейный раскол внут­ри правящей компартии, который обозначился вследствие различий в оценках противоречивых результатов и перспектив “перестройки”.

5. Уникальную роль в развертывании 4-й Русской революции сыграла гласность, породившая настоящую “революцию в умах” советских людей. Ослаб­ление цензуры и контроля над информацией имели целью, во-первых, пробу­дить выдохшийся энтузиазм народа через приобщение его к здоровой критике существующих недостатков. Во-вторых, обеспечить укрепление политических позиций М.С. Горбачева в руководстве КПСС через организацию массовой под­держки его курса реформ и обличение “застойного периода”. В-третьих, убе­дить Запад в том, что СССР становится более открытым и либеральным обще­ством, чтобы тот отказался от изматывающей советскую экономику гонки воо­ружений и согласился на предоставление кредитов и новейших технологий.

Гласность не имела ничего общего со свободой слова, печати и информации, так как коммунистические власти рассчитывали управлять ею по своему произволу, сами определять ее границы и допустимые для обсуждения темы, оставляли за собой право в любой момент отказаться от нее и не собирались подводить под нее правовую основу. Но контроль над умами эффективен лишь в том случае, если он тотален. Поэтому гласность оказалась неуправляемой и быстро стала выходить за установленные рамки, тем более, что эти рамки все время расширяла сама власть в своих официальных изданиях, и они утрачива­ли определенность. Постепенно гласность обратилась против всех сторон со­ветского коммунизма и поглотила всех его “священных коров” — Сталина, Ле­нина, марксизм, революцию 1917 г., однопартийную систему, “миролюбивую” внешнюю политику, безусловную священность Великой Отечественной войны, превосходство социализма над капитализмом, решенность национального воп­роса, демократизм советской власти, отсутствие социальных контрастов, не­погрешимость КПСС, да и самого Горбачева и его “перестройку”.

Столь разрушительный для советского строя эффект гласности объясняет­ся следующими факторами: а) освобождение мысли и слова шло параллельно с ухудшением экономического положения в стране, накладывалось на обманутые ожидания и толкало к выводам о принципиальной неспособности социалистической орга­низации хозяйства обеспечить высокий уровень жизни народу, особенно, когда стали доступными данные о благосостоянии стран с открытой экономикой; б) в отличие от середины XIX века (времени первого появления гласности в России) гласность набирала силу в стране всеобщей грамотности, электронных средств массовой информации в каждом доме, пробуждая, таким образом, к критическому мышлению, втягивая в водоворот дискуссий не тысячи, а десят­ки миллионов во всех углах государства; в) в Советском Союзе, где идеология, насаждаемое казенное единомыслие были замковым камнем всей системы, удар именно в это место становится фатальным. Критической переоценке был подвергнут весь исторический путь советского государства, который оказался чуть ли не сплошным “белым пятном”. Стоило появиться сомнениям в верно­сти Единственно Верного Учения, как неизбежно стала утрачивать доверие и созданная в соответствии с ним модель общества. И самое главное — эрозия коммунистической идеологии лишала оправданности претензии на всевластие КПСС — действительное ядро всей системы советского коммунизма; г) наконец, национальные движения, приведшие к распаду СССР, были вызваны к жизни про­буждением исторической памяти сколоченных в унитарное государство наро­дов (например, уход Прибалтики из СССР стал неизбежным после обнародо­вания секретных протоколов к пакту 1939 г. между СССР и Германией).