2. Фикция народовластия

Во всех Конституциях советского времени (1918, 1924, 1936, 1977) провоз­глашалось, что власть принадлежит народу в лице выборных Советов, а выс­шими органами власти являются съезды Советов, а затем (с 1936 г.) Верховный Совет. На самом деле система власти была трехслойной. Первый слой — декоративные институты, цель которых была создать иллюзию участия масс в политической жизни и скрыть главенствующую роль истинных хозяев страны. В СССР, как и в нормальном правовом государстве, существовали политичес­кая партия и парламент (Верховный Совет), проходили выборы, собирались съезды, проводились многочисленные собрания партийных, комсомольских, профсоюзных организаций, производственные совещания рабочих на предпри­ятиях. Второй слой — это власть бюрократии, проводившей в жизнь партийные директивы от своего имени. Третий слой — это реальная, но невидимая власть партаппарата и его лидера.

Социалистическая революция свершилась в России под лозунгом «Вся власть Советам». Но уже в 1917-1921 гг. большевики продемонстрировали, что они готовы терпеть Советы лишь в том случае, если верховенство в них принадлежит их партии. В 20-е гг. этот принцип окончательно восторжество­вал с ликвидацией многопартийности и благодаря ограничениям избиратель­ных прав, наложенным на крестьянство, духовенство, буржуазию и другие ка­тегории населения, в лояльности которых большевики сомневались. К середи­не 30-х гг., убедившись в том, что общество в результате социальной перетряс­ки (коллективизации) и террора приведено к полной покорности, тоталитарный коммунистический режим в пропагандистских целях придал бутафорской сис­теме Советов внешне демократические черты: всеобщее, равное, прямое, тай­ное голосование на выборах, возможность выдвижения нескольких кандида­тов в одном избирательном округе, двухпалатный Верховный Совет (Совет Союза и Совет Национальностей), расширение демократических прав граждан. Отсутствие на выборах каких-либо партий, кроме правящей коммунистической, замаскировали термином «блок коммунистов и беспартийных». Представитель­ство народа в Верховном Совете всегда было гордостью тех, кто его формиро­вал: в нем было ровно столько женщин, комсомольцев, коммунистов, беспар­тийных, писателей, сталеваров, колхозников, руководителей, ветеранов, рус­ских, украинцев, чеченцев, якутов, евреев и т. п., сколько нужно. Но никто из социальных, профессиональных и национальных групп общества не имел возможности делегировать в Советы тех, кого они хотели, самостоятельно. Порядок работы Верховного Совета, время созыва сессий, процедура под­готовки и хода выборов, наконец, кандидатуры будущих депутатов утвержда­лись в Секретариате ЦК.

Поскольку альтернативность (несколько кандидатов на одно депутатское место) усложняла этот «порядок», на практике от нее отказались — с 1937 по 1987 гг. она ни разу не допускалась. В избирательный бюллетень вносилась фамилия одного кандидата, одобренного парторганами. Это были, по сути, «выборы без выбора». Уклонение от участия в выборах рассматривалось как про­явление недовольства советской властью. Тех, кто не приходил на выборы, легко выявляли по избирательным спискам и наказывали по месту работы (от осуждения на собрании коллектива, передвижки очереди на жилье или отпуска на неудобное время до исключения из партии и увольнения). К злостно укло­няющимся от «выполнения гражданского долга» проявлял интерес и КГБ. На­ряду с «кнутом» для привлечения людей на избирательные участки использо­вался и «пряник» — населенные пункты украшались кумачом, как на праздник, гремела бравурная музыка, на красиво оформленных избирательных участках продавалась дефицитная снедь и книги, демонстрировались популярные кино­фильмы, читались просветительские лекции, ставились концерты, радиопро­паганда создавала приподнятое настроение. Все эти ухищрения призваны были скрыть абсурдность и политическую ничтожность псевдовыборов. Как свиде­тельство нерушимого морально-политического единства советского народа и подлинной демократии через два дня газеты, радио и ТВ преподносили факт, что 99,9% избирателей отдали свои голоса за блок коммунистов и беспартийных. 0,1% отводилось проголосовавшим «против» для поддержания видимос­ти объективности избирательного процесса. На самом деле гораздо больший процент избирателей вычеркивал единственного кандидата и испещрял бюл­летени надписями критического или просто хулиганского характера. Но за пределами 0,1% такие бюллетени считались испорченными, то есть не вклю­чались в подсчеты. Сформированный таким образом Верховный Совет дваж­ды в год собирался на свои сессии (его депутаты не были профессиональ­ными парламентариями). В его составе до 40% депутатов были руководи­телями союзного и республиканского уровней, чьи высокие должности пре­допределяли их попадание в советский «парламент». Считавшийся высшим законодательным органом власти, Верховный Совет являлся им лишь номинально. Все законодательные акты, указы, постановления, прежде чем быть проголосованными, прорабатывались и санкционировались в ЦК партии. Все выступления депутатов с трибуны Верховного Совета предварительно просмат­ривались, цензурировались, а иногда и писались в аппарате Президиума ВС. До 1987 г. голосование в Верховном Совете всегда было единогласным. Когда в 1987 г. уже во времена горбачевской «перестройки» один депутат при голосо­вании поднял руку «против», это стало политической сенсацией. Фотосни­мок смельчака попал в центральные газеты, у него брали интервью журна­листы. Таким образом, Верховный Совет напоминал не парламент, а ско­рее средневековый Земский Собор Московской Руси. Земский Собор не ограничивал власть царя, а выражал единение всей земли с нею. Если пар­ламент призван осуществлять власть, то Земский Собор (Верховный Совет) — символизировать ее. Ни в Земском Соборе, ни в Верховном Совете не могла даже возникнуть мысль об оппозиции или о том, чтобы допустить существова­ние в своих рядах каких-то фракций, что является обычной практикой парла­ментаризма.

На местном уровне народные депутаты в Советах выступали не в качестве государственных деятелей, облеченных властью, а в лучшем случае как ходатаи по делам своих избирателей. Они не имели своих финансовых средств и вынуждены были обращаться за помощью к хозяйственным руково­дителям на территории их округа. Наталкиваясь на стену равнодушия с их сто­роны, они шли в райком, горком или обком партии просить оказать давление на строптивых начальников.

Итак, советская система существовала и действовала лишь постольку, по­скольку за кулисами Советов находилась иная политическая структура — сис­тема партийной власти, с Советами не имевшая ничего общего. Именно в рам­ках партийной иерархии разрешались те конфликты, которые не в состоянии была разрешить система Советов. Именно партийные органы реально согла­совывали местные интересы с общегосударственными. Советская же власть и отождествляемое с нею народоправство были не более, чем фикцией. В 1988 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев вынужден был признать это открыто, выдвинув через 70 лет «советской» власти лозунг 1917 г. «Вся власть Советам».