Преследования при Хрущеве

Никита Хрущев, Генеральный секретарь компартии в 1958–1964 годах видел в возрождении религии опасность для построения коммунизма, который должен был реализоваться в 80-х годах. А поскольку строительство комму­низма теоретически обусловливает уничтожение всякой религии, он начал применять против Церкви решительные меры. Этому предшествовала реорганизация и "запуск машины" антирелигиозной пропаганды под видом "науч­но-атеистической" деятельности. Кроме того, Московская Патриархия с ее окрепшим положением должна была казаться Хрущеву остатком сталинизма, подлежащим уничтожению в ходе десталинизации.

Преследование Церкви началось в 1959 году. В итоге более половины церковных учреждений было конфискова­но: из 22000⁹ приходов в 1958 году осталось около 12000, но и это число при Брежневе снизилось до менее 7000; из 69 монастырей в 1958 году лишь 16 или 17 имелось в распоряжении Церкви в 1964 году; из 8 духовных семинарий в 1958 году (Москва, Ленинград, Одесса, Киев, Минск, Саратов, Ставрополь, Луцк на Волыни) в 1964 году остались только первые три из перечисленных. Нетронутыми остались две духовные академии в Москве (Загорске) и Ленинграде.

В 1960 году Патриарх Алексий попытался в публичном выступлении намеками защитить Церковь от хрущевских "мероприятий": "Правда, несмотря на все это, Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христи­анства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адова не одолеют Церкви Его" (Док. 170).

Так как, по тактическим соображениям, применить какие-либо меры против Патриарха было бы неосторожно, советское руководство еще в 1960 году добилось отстране­ния от должности митрополита Николая (Ярушевича), самого высокопоставленного и авторитетного после Патри­арха церковного деятеля, заведующего Отделом внешних церковных сношений, ответственного за реализацию внеш­неполитических директив советского правительства в сфере церковной политики. Некоторые обстоятельства его смерти 13 декабря 1960 года заставляют предполагать, что митрополит Николай (Ярушевич) был убит. Одновременно прежний председатель Совета по делам РПЦ Георгий Карпов, под руководством которого происходило восстанов­ление Церкви во время и после войны, был замещен Владимиром Куроедовым, известным своим последователь­ным исполнением жесткой хрущевской линии в церковной политике, вплоть до его вынужденного ухода на пенсию в 1984 году. После смешения Хрущева в 1964 году практику массовых закрытий храмов сменили более тонкие методы лишения приходов регистрации (свыше 4000 закрытых храмов в период 1964–1982 гг.); к 1986 году у РПЦ осталось только 6800 приходов ("Наука и религия", "1987, № П, с. 24).

В то же время власти дали разрешение РПЦ (и другим Церквам в СССР) на установление экуменических кон­тактов с целью закамуфлировать преследование религии. В 1961 году РПЦ ходатайствовала о принятии ее во Всемирный Совет Церквей (ВСЦ) – это ходатайство было сразу же удовлетворено. Отвлекающий маневр удался: ВСЦ и весь мир ликовали – Церкви в СССР отныне свободны. Многие западные представители ВСЦ почти до 1990 года отрицали преследования верующих в Советском Союзе, потому что их братья-епископы из СССР все время твердили, что там "нет преследований по религиозным убеждениям". Процитируем для наглядности письмо мит­рополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия доктору Конраду Райзеру, тогда заместителю Генерального секре­таря ВСЦ, датируемое [481 годом: "В Вашем письме поставлено к нам несколько вопросов. Первый из них касается судебных процессов и решений судов по делам нескольких советских граждан, называемых религиозными диссидентами. Вы полагаете, что обвинения, лежащие в основе этих судебных процессов и приговоров, могут быть не вполне поняты в СССР и за его пределами... В ходе упоминаемых судебных процессов в адрес нашей Церкви в целом и ее официальных представителей не было предъявлено никаких обвинений и не направлено никакой критики... К сожалению, многие стороны жизни нашего общества, включая права человека и особенно вопросы религиозной свободы, западными информационными аген­тствами подаются часто весьма искаженно, в духе так называемой психологической войны. Отсюда не удивитель­но и превратное, как правило, их понимание за границей" (Док. 233).

Церковные деятели Московской Патриархии должны были представлять своим западным собеседникам церков­ную жизнь в СССР как свободную и нормальную и опровергать любой намек на репрессии против верующих как клевету – зачастую с муками совести, когда такие лживые опровержения делались во время закрытия храмов в их епархиях: Открытые архивы КГБ показывают, в какой степени искажалось положение Церкви в СССР с целью манипулирования Всемирным Советом Церквей. Вот, на­пример, рапорт КГБ от июля 1984 года: "В Швейцарию в составе делегации Русской православной церкви на ЦК Всемирного Совета церквей выезжали агенты... [перечис­ляются их клички], имевшие задание на продвижение на пост генерального секретаря Всемирного совета церквей приемлемого для нас кандидата. На эту должность избран Эмилио Кастро, избрание которого, помимо РПЦ, поддер­жали церкви соцстран" (Док. 358).

Разрешенные Хрущевым экуменические контакты при­вели к развитому обмену визитами с западными странами, что в определенной степени и служило защитой для Русской Церкви. Год 1961 особенно отчетливо показывает диалектику" церковной политики СССР, заключавшуюся в репрезентации Церкви на международном уровне в сочетании с усиленной идеологической борьбой и админи­стративным ее преследованием внутри страны.

В то время как РПЦ с вновь приобретенным между­народным престижем, должна была, по поручению госу­дарственных органов, во Всемирном Совете Церквей отвлекать внимание западной общественности от пресле­дований религии и пропагандировать советское понимание "мирного сосуществования", государство нанесло очередной тяжелый удар по внутрицерковной жизни. Постановление Священного Синода от 19.4.1961 года, навязанное государ­ственной властью, лишило священника руководства при­ходом и, следовательно, руководства административной и финансово-экономической сторонами жизни прихода. Это поставило священника в полную зависимость от "испол­нительного органа" прихода, состоявшего исключительно из мирян и подчинявшегося лишь Совету по делам религий. Получалось, что именно "исполорган" нанимал или же увольнял священника как "служителя культа". Если сравнить соответствующие статьи Положений 1945 и 1961 годов, то разница очевидна: в Положении 1945 года § 40 гласил: "Настоятель храма является по своей должности непременным членом приходской общины и председателем исполнительного ее органа (церковного совета)...", а в § 41 говорилось: "Исполнительный орган приходской общины верующих, под непосредственным руководством и наблю­дением настоятеля храма... ведет церковное хозяйство..." (Док. 137), в то время как соответствующий параграф документа 1961 года дает следующее штатное расписание: "Настоятель прихода и прочие священники (где они есть) суть пастыри прихода, которым поручено епископом совершение в приходском храме общественного богослуже­ния и церковных треб, преподание церковных таинств по Церковному Уставу и руководство их в жизни христиан­ской. Они ответственны перед Богом и своим епископом за благосостояние прихода со стороны его религиозной настроенности и нравственного преуспеяния. Настоятель храма... осуществляет духовное руководство прихожанами, наблюдает, чтобы богослужения совершались в храме истово, благолепно, в соответствии с требованиями Цер­ковного Устава, и чтобы все религиозные нужды прихожан удовлетворялись своевременно и тщательно" (Док. 178).

По новому Положению приход был изъят из админи­стративного управления епископа и де-юре вообще выведен из церковной иерархической структуры: "двадцатка" из­бирала правление прихода – "исполорган", но местные советы по делам религий могли отвергнуть избранных, тем самым способствуя выдвижению в состав этой, состоящей из трех членов, управленческой структуры людей, готовых на сотрудничество с властями. Таким способом был обеспечен контроль над жизнью прихода (Постановление ВЦИК и СНК "О религиозных объединениях" 1929 г., ст. 8 – Док. ПО; изменения в указанном постановлении от 23.6.1975 г., ст. 14 – Док. 219): "Регистрирующим органам предоставляется право отвода из состава членов исполни­тельного органа религиозного органа религиозного общества или группы верующих отдельных лиц". Сама же Церковь с 1961 года официально не могла влиять на состав приходского совета.

Ужесточение антирелигиозного курса отражалось и в новой партийной Программе, и в новом Уставе КПСС, принятых в октябре 1961 года. Государственное законода­тельство о культах поддержало этот курс в декабре 1961 года тайными директивами, однако официально это было объявлено только в 1975 году новой редакцией некоторых статей Закона о культах 1929 года.

Благодаря стараниям митрополита Никодима (Ротова), РПЦ несколько изменила свое отношение к Римско-Католической Церкви. 10.10.1962 года Священный Синод принял приглашение послать наблюдателей в Рим на II Ватиканский Собор. Развивающиеся связи с Римской Церковью побудили Священный Синод 16.12.1969 года принять решение о приобщении Святых Тайн, в исклю­чительных случаях, старообрядцев и католиков. Но сак­раментальная общность с католиками не пользовалась большой поддержкой в РПЦ, и в 1986 году решение было аннулировано. Кроме того, отмена диктовалась еще и тем, что РПЦ была единственной Церковью во всем православ­ном мире, которая пошла на этот шаг, чем вызвала среди православных критику.

В октябре 1964 года Хрущев был отстранен от власти. Его преемник, Леонид Брежнев, не отменил ни одного репрессивного мероприятия Хрущева, наоборот – число официально зарегистрированных приходов РПЦ уменьши­лось примерно с 11 500 (1964 г.) до 7000 (1984 г.). Изменения и дополнения, внесенные Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 23 июня 1975 года в постановление 1929 года "О религиозных объединениях", сделали многие статьи очень жесткими (например каса­тельно закрытия храмов). Приходская жизнь ограничива­лась чисто "культовым действом". Остались под запретом как любые попытки организовать какие-либо христианские кружки (молодежные, женские и так далее), так и катехизаторская деятельность и благотворительность. Служба священника по-прежнему ограничивалась местом его регистрации. Он и раньше не имел права посещать людей, за исключением умирающих и тяжело больных. В больницах, домах престарелых и местах заключения священник мог исполнять свои обязанности духовника лишь тогда, когда ему предоставлялось отдельное помеще­ние. Но это, по утверждениям властей, было невозможно, потому что, как правило, в подобных заведениях не оказывалось такого помещения. Запрет на любую катехи­заторскую деятельность, даже в "культовом здании," был крайне болезненным ограничением для всех вероисповеда­ний. Несмотря на своеволие и пренебрежение со стороны властей властей ими же созданными законами, до предела ограничивавшими сферу церковной жизни, многие приходы разными способами стремились обойти эти законы и тем самым с конца 70-х годов способствовали активизации приходской жизни.

Массовые разрушения храмов после 1964 года прекра­тились. Брежневская эпоха характеризовалась неким status quo в отношениях между властью и обществом, так называемым "застоем". В советском обществе, в интеллек­туальных и национально настроенных кругах, вновь возник интерес к религиозным вопросам, а в связи с этим и к Русской Православной Церкви. Получило распространение своего рода религиозное диссидентство, представители которого требовали большей независимости Церкви от государства и создания полнокровной жизни в приходах. Все сказанное дает нам основание заключить, что смещение Хрущева в 1964 году явилось в какой-то степени положительным моментом для РПЦ и для других вероис­поведаний в СССР, положение которых, правда, и дальше оставалось стесненным и ограниченным, но зато менее непредсказуемым.

В конце 60-х годов среди молодой интеллигенции возникло стремление к духовному нонконформизму, раз­вившееся впоследствии в правозащитное гражданское движение, охватившее и церковные круги. Когда после падения Хрущева появилась надежда на ослабление антирелигиозной кампании, два московских священника, Глеб Якунин и Николай Эшлиман, в открытых письмах в ноябре и декабре 1965 года Патриарху и руководству СССР выразили свой протест против беззакония и подчиненного положения Церкви. Тем самым они вызвали волну последующих выступлениий и протестов, на что власти отвечали арестами.

В открытом письме священников Н. Эшлимана и Г. Якунина Патриарху Алексию читаем: «И вот ныне горькой истиной, очевидной для всякого человека, любящего Христа и Его Церковь, стало ясно, что Русская Церковь тяжело и опасно больна, и болезнь Ее всецело оттого, что церковная власть уклонилась от исполнения своего долга, отступив за тот предел, далее которого нельзя идти... Однако за период 1957–1964 гг., под личным давлением Хрущева, допустившего "субъективизм и администрирование в руко­водстве", впоследствии осужденные Коммунистической партией и Советским правительством, Совет по делам Русской Православной Церкви коренным образом изменил свою природу, превратившись из официального органа-по­средника в орган неофициального и незаконного управле­ния Московской Патриархией. Ныне в Русской Церкви создалось такое положение, при котором ни одна сторона церковной жизни не свободна от активного администра­тивного вмешательства со стороны Совета по делам Русской Православной Церкви, его уполномоченных и местных органов власти, вмешательства, направленного на уничто­жение Церкви!» (Док. 190).

Сопротивление возникло и в епископате. Патриарх Алексий, под давлением властей, вынужден был жестко реагировать на деятельность церковных диссидентов, при­меняя дисциплинарные меры. Инакомыслящие священники и епископы были отправлены за штат: "Преосвященный архиепископ Ермоген, согласно поданного им прошения, 25 ноября 1965 года был освобожден Священным Синодом от управления Калужской епархией. Однако он по-своему истолковал свое увольнение и выражал устно и письменно недовольство постановлением Священного Синода и при этом тенденциозно излагал некоторые стороны церковной жизни; в отношении Святейшего Патриарха, Священного Синода и других Преосвященных архиереев выражал недопустимую несдержанность. Преосвященный рассылал письма, вносящие соблазн в течение церковной жизни, с целью оказать влияние на высшую Церковную власть в нужном ему направлении" (Док. 199), Архиепископ Ермоген в своей историко-канонической справке, представ­ленной Патриарху Алексию (Док. 198), прямо заявил, что РПЦ возглавляется председателем Совета по делам рели­гий, а не Патриархом.