16. Русская Православная Церковь в период "застоя"

Если 25-летнее патриаршество Алексия, так же как и правление его предшественников, было ознаменовано чрезвычайными переменами взаимоотношений между го­сударством, влиявшим на Церковь, и Церковью, то положение Церкви при Патриархе Пимене до 80-х годов, насколько об этом можно судить, отличается постоянством. Линия развития, берущая свое начало в 60-х годах, продолжается, причем тактические методы государственных органов становятся изощренней.

К таким часто практиковавшимся методам (ср.: Док. 112 1930 года и Док. 123 1942 года) относится опровер­жение иерархами РПЦ намеков на преследования Церкви в СССР. В 70-е и 80-е годы между прочими епископами особенно отличался архиепископ, а затем митрополит, Питирим (Нечаев) Волоколамский, председатель Издатель­ского отдела Московской Патриархии, который в защите советской религиозной политики шел дальше, чем другие (Док. 217).

Рождественское послание (январь 1972 года) избранного в 1971 году Патриарха Пимена, которое было опубликовано не в СССР, а в рассчитанном на западного читателя советском журнале, побудило Александра Солженицына описать безнадежное положение Русской Церкви в Совет­ском Союзе и обозначить некоторые из ее ключевых проблем. В своем знаменитом "Великопостном письме" Солженицын дает характеристику бесправному, тяжелому положению Церкви не только во время Патриарха Пимена, во и за весь советский период (Док. 212).

Изменения, внесенные в 1975 году указом Президиума Верховного Совета СССР в постановление "О религиозных объединениях" (Док. 219), дополняют первоначальную редакцию от 1929 года признанием особой правоспособно­сти и дееспособности церковных органов от высших до приходских, предоставленных им для выполнения самой необходимой административной и экономической деятель­ности никогда не публиковавшимся постановлением 1945 года (Док. 147). Этот правовой статус "ограниченного юридического лица"¹⁴⁴ (всех) религиозных объединений, ставший теперь уже официальным, был причиной исклю­чения положений редакции 1929 года, отклонявших признание за религиозными объединениями права юриди­ческого лица. Соответствующего изменения ст. 12 ленин­ского декрета от января 1918 года (Док. 9), однако, не последовало. Одновременно указ 1975 года в большей степени ограничивает круг деятельности духовенства в частной жизни мирян (ст. 59). Таким образом, принятое в 1961 году с целью разрушения органического единства Церкви принудительное ограничение иерархического руко­водства чисто духовной областью было подтверждено гражданским законодательством (ст. 20).

Новая Конституция СССР 1977 года в статье о свободе совести (ст. 52) (Док. 222), по сути дела, ничего нового не дает. Следующее дополнение: "Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запреща­ется" – может быть понято как в пользу религиозных объединений, так и против них. Переименование антире­лигиозной пропаганды в "атеистическую" говорит об уменьшении воинственности в борьбе с религией. О том, что по-прежнему применяются антирелигиозные меры в . спорных вопросах между местными властями и приходом и между областным уполномоченным Совета по делам религий и епископом, что такие столкновения фактически определяют сущность церковной жизни, свидетельствуют многочисленные статьи (Док. 215 и 220). Особенно удручающим выглядит на этом фоне отчет заместителя председателя Совета по делам религий В. Фурова перед ЦК КПСС от 1975 года "Церковные кадры и меры по ограничению их деятельности рамками закона". Отчет свидетельствует, что власти постоянно нарушали закон с целью ограничения церковной жизни. Фуров пишет о том, что все сферы церковной жизни и учреждения Русской Православной Церкви подлежат тотальному контролю и регулированию, в особенности Советом по делам религий (Док. 218).

Еще более глубокое впечатление о репрессивном ("оперативном") образе действия властей против еписко­пов, священников и приходов оставляет послание Брежневу бывшего епископа Полтавского Феодосия (Дикуна) от 1977 года, в котором он на конкретных примерах и своем личном опыте описывает действия властей в его епархии (Док.223).

О попытке вырваться из узких рамок советского законодательства о религии свидетельствует программа Христианского семинара по проблемам религиозного воз­рождения (Док. 216). В 1974 году в Москве и Ленинграде возникли религиозно-философские семинары, в работе которых участвовала, прежде всего, студенческая и твор­ческая молодежь. В последующие годы круг участников этих религиозных собраний расширился, встречи стали проводиться в Смоленске, Уфе, Казани, Гродно, Львове, Одессе и других городах. Семинары начали превращаться I в христианское молодежное движение, стремившееся к |' восстановлению духовной и национально-исторической памяти России, к духовному творчеству. Это движение, которое на Западе ошибочно приняли за широкое возрождение христианства в России, не заметив его чисто академического характера, было подавлено в 1979–1980 годах обычным образом – все ведущие его деятели были арестованы и приговорены к длительным срокам Александр Огородников (Москва), Владимир Пореш (Ленинград), Татьяна Щипкова (Смоленск) и другие.

- По поводу подобных фактов в представленных доку­ментах иерархи Русской Церкви в своих официальных высказываниях должны были руководствоваться "тактикой молчания" или же их опровергать.

В экуменической работе РПЦ по-прежнему стремилась к достижению следующих целей: первое – постоянное превозношение православия по сравнению с западным протестантизмом, что проявлялось в подчеркивании "вер­тикальности" (духовности), свойственной православию в отличие от "горизонтальности" (социальной ангажирован­ности, диаконии), характерной для Западных Церквей, которые, по мнению православных, совершено упускают при этом "вертикальность"; второе – поддержка советской внешней политики – борьба за мир, включая антирасизм и антиколониализм (в советском понимании) (Док. 207); третье – демонстрация "религиозной свободы" в СССР, примером чему служит резкая критическая реакция Священного Синода на приводимые Всемирным Советом Церквей факты подавления религии в СССР (Док. 221).

Как само возглавление РПЦ видит свое "место в жизни", показывают два последних документа данной главы (Док. 225, 226), которые, с одной стороны, характеризуют русскую церковную историю после 1917 года с точки зрения КПСС и демонстрируют ориентацию публичных церковных заявлений на советскую внутреннюю и внешнюю политику, с другой – говорят о несломленном духовном и церковном самосознании русского православия.