232 "Как сын Православной Церкви и Отечества" [интервью с отцом Димитрием Дудко] (июль 1980)

... Вопрос: Организовать заговор молчания вокруг вас по­могло то обстоятельство, что слова отречения были произнесе­ны в тюрьме, поэтому их можно было объяснить давлением на вас со стороны КГБ. В какой мере заявление было вынужден­ным и как звучал в нем голос вашего сердца?

Отвег. Меня арестовали в январе 1980 года. Я сразу же заявил, что считаю мой арест незаконным, потому что борюсь не с Советской властью, а с безбожием, и в этой борьбе должны использоваться не административные, а идеологиче­ские методы. На это мое заявление не ответили и на допрос не вызывали в течение месяца. Очевидно, решили дать мне время все обдумать. Потом начались допросы. Вот из тех фраз, которые я говорил на допросах, и было составлено мое заяв­ление. Если бы я составлял его сам, то я бы, конечно, по-сво­ему выразил свою позицию, тем не менее в словах, что я буду делать дело Божие "как сын Православной Церкви и как сын своего отечества", лежит мое сердце. Это основа моего заяв­ления. Все остальное – шелуха. Но именно на шелуху обратили внимание мои недруги...

Вопрос: Отец Димитрий... точно ли вы были диссидент?

Отвег. ...Я никогда не ставил себе целью быть диссидентом ни в отношении своей страны, ни в отношении своей Церкви. Но я не мог не бороться с тем, что уродовало нашу жизнь, загоняло нас в тупик, из которого мы сейчас пытаемся выйти.

Вопрос: ...Ваше заявление в "Известиях" и выступление по телевидению. Диссиденция была в шоке, вы обманули ее ожи­дания... Вас решили забыть... Ваше "отречение" не обозначило ли... разрыв с теми, кто хотел бы использовать церковное движение для достижения своих целей, чуждых идеям обновле­ния России, возвращения ее на столбовую дорогу тысячелетней истории?

Ответ: ...Я и сам пошел в заключение, чтобы быть замучен­ным за дело Божие... В глубине души у меня было не только мученичество, но и то, как делать священническое дело в современных условиях: я знал, что нужны делатели на ниве Божьей... Значит, вопрос встал так: страдать не за дело Христа, а за дело Кесаря. За политику, а не за веру. За земное, а не за небесное. Чекисты мне предложили выбор: земную славу, венец мученика – или дело Божие...

Я понимал, на какой позор я иду, как будет трудно меня понять, но я сознательно пошел на это... И вот, когда я освобо­дился, у меня пошло расхождение, как вы выражаетесь, "с диссиденцией". Хочу заметить, не я обманул ее ожидания, а она обманулась, потому что напрасно видела во мне диссидента...

Вопрос: Последний вопрос – о Русской Православной Цер­кви. Как вы оцениваете ее роль, ее положение и отношение к ней Зарубежной Церкви?

Ответ. Вопрос самый серьезный и трудный. Глядя на то, в каком бедственном положении находится Православная Церковь на нашей земле, многим кажется, что она ничего не может.

Но это им кажется.

Самый живой организм сейчас – именно Церковь, несмотря ни на какие недостатки ее представителей.

В Церкви глава не человек, а Христос, Бог. Он ведет. И для спасения Он избрал "юродство проповеди", а не слова мудрости мира сего и не активность этого мира.

Вот если мы этого не поймем, то ничего не поймем.

ЛР. 19.1.1990