20. Улучшение положения Церкви после празднования Тысячелетия Крещения Руси

Если в течение почти всего 1987 года обещанная генсеком либерализация проходила больше на словах и состояла из небольших государственных уступок Церкви, то после юбилея это положение изменилось. Почти не стало препятствий для регистрации новых приходов, хотя трудности в получении верующими в свое пользование храмов сохранились. Власти часто отказывались передавать церковные здания, занятые под государственные конторы, научные учреждения или музеи. Были, конечно, и объективные проблемы в нахождении подходящих помеще­ний для этих учреждений, но во многих случаях чиновники-атеисты не были готовы пойти навстречу Церкви. Между верующими и властями дело иногда доходило до конфликтов, которые в некоторых случаях принимали острый характер, например голодовки и сидячие забастовки перед храмами, о чем сообщалось в печати (в 1989 году в Иванове – Док. 265 и в Новосибирске). Однако храмы, монастыри и другие церковные здания, находившиеся в разрушенном состоянии, возвращались охотно, поскольку государство таким образом переклады­вало на Церковь крупные расходы по реставрации замечательных архитектурных памятников.

Перемены в отношении Церкви не в последнюю очередь связаны с бывшим председателем Совета по делам религий Константином Харчевым. Его деятельность на этом посту с 1984 по 1989 год не вполне однозначна. Сначала он хотел предоставить Церкви хотя бы те скромные права, которые у нее уже имелись по старому закону о религиях. При этом дело доходило до крупных конфликтов, обост­рявшихся из-за скорее вспыльчивого, чем дипломатического характера самого Харчева. Публицист А. Нежный опуб­ликовал несколько обширных статей о Харчеве в "Огонь­ке", "Московских новостях", "Литературной газете", а также в самом крупном религиоведческом (бывшем атеистическом) журнале "Наука и религия", ставшим дис­куссионной трибуной для обсуждения церковно-политических вопросов (Док. 268). Его преемник, Юрий Христораднов, был ничем не выдающейся, блеклой фигурой.

В то время как нецерковная печать все острее осуждала советское прошлое (Док. 267), церковная пресса долгое время придерживалась осторожной позиции. Трагическая история Церкви советского периода обтекаемо определялась ею как "тяжелые времена" и так далее. Только из формулировок типа: "Мы глубоко удовлетворены развитием отношений Церкви и государства в последние годы. Отпадают различные ограничения в церковной жизни..." (Док. 269) – можно понять, что раньше было иначе. Лишь Сталин, а позднее Хрущев стали мишенью церковной критики.

Юбилей 400-летия основания Московского Патриархата (1589), естественно, не мог сравниться по размаху с празднованием Тысячелетия в предыдущем году. Главным событием в рамках этого юбилея был Архиерейский Собор, который до улучшения положения Церкви мог бы состояться только по государственной инициативе, как в 1961 году, когда он должен был изменением Устава 1945 года узаконить отстранение священников от приходского управления. На сессии Архиерейского Собора Церковь продемонстрировала желание в будущем придать ему (Архиерейскому Собору) более важную функцию в цер­ковной жизни.

Самым значительным деянием, безусловно, стала кано­низация первого Патриарха Московского Иова (1589-1609) и первого после восстановления Патриаршества в 1917 году Патриарха Тихона (Беллавина, 1918-1925). Канонизация Патриарха Тихона может быть понята как важный признак самостоятельности Церкви: советская власть относилась к нему крайне отрицательно, так как он долгое время сопротивлялся большевикам и в 1918 году предал их анафеме (Док. 8), а также вел бескомпромиссную борьбу с обновленцами, которых поддерживали большевики. Цер­ковь в Советском Союзе всегда имела большие трудности с официальной оценкой его личности. Его мученический подвиг под советским гнетом, стоивший ему ранней смерти в 1925 году в возрасте 59 лет, было запрещено упоминать. И даже деяние Архиерейского собора содержит лишь осторожные намеки (и это в 1989 году!) – Патриарха Тихона причисляют к лику святых, "взирая на следующие его подвиги: служение Церкви и ближним, которое простиралось до самопожертвования... Мужественное сто­яние за веру, в котором святитель Тихон перед лицом смертельной опасности являл подлинную святость и силу христианского духа..." (Док. 270).

Визит М. С. Горбачева в Ватикан еще больше, чем празднование Тысячелетия, показал мировой общественно­сти, что в Советском Союзе произошли немыслимые еще несколько лет назад перемены. Принятое решение наладить дипломатические отношения между СССР и Ватиканом, а также приглашение Горбачевым Папы Иоанна Павла II посетить Советский Союз – более убедительный аргумент, чем слова из выступления Горбачева (Док. 272).

Отношение Церкви к государству остается противоре­чивым. Многие из старых формул выражения преданности – восхваление революции как звездного часа истории человечества, дифирамбы Советскому государству и т. д. отпали. Но, разумеется, РПЦ осталась "Церковью эпохи социализма", которая считала своей обязанностью поздра­вить Горбачева с годовщиной революции. Архиепископ (с .1991 года – митрополит) Кирилл Смоленский и Кали­нинградский, который в 1989 году стал председателем Отдела внешних церковных сношений, описал отношения Церкви и государства следующим образом: "Сегодня созидается новая модель взаимоотношений Церкви и социалистического государства, реальным содержанием наполняется провозглашенный революцией принцип свобо­ды совести. Сейчас происходят коренные перемены в понимании роли значения религии, Церкви и верующего гражданина в жизни нашего общества... Верующий человек перестает восприниматься как гражданин второго сорта..." (Док. 273).