14.1.Капиталистическо-колониальный вызов Запада и попытки модернизации Востока в XIX веке.

XIX век стал веком окончательной победы Запада, не только над Востоком, но и в мировом масштабе. В XIX в., удар западного промышленного капитализма был столь силен, что потребовал уже изменение самой общественно-политической системы Востока. Запад теперь не просто готов был грабить богатый, но неуклонно стагнирующий Восток, он внедрялся (даже вгрызался) в жизненные основы его культуры, пытаясь переделать их под себя и тем самым изменить тысячелетний ход его цивилизационной орбиты. Запад остро нуждался в Востоке, но не как равный партнер, а как господин, который нуждается в слуге. Западная капиталистическая мир-экономика нуждалась в дешевом сырье, рабочих руках и необъятных азиатских рынках, где можно было сбывать продукцию машинного производства.

Но угроза потери политического суверенитета заставила такие государства как Египет, Османская империя, Иран, Китай и Япония начать невиданные в их истории преобразования. Можно сказать и так, что внутренних потребностей для этих реформ не было, как и не было массового социального запроса на них. Господствующая в этих странах восточная система сохраняла свою жизнеспособность и не показывала признаки явного разложения. Поэтому эти реформы были вызваны исключительно внешним фактором- промышленным капитализмом Запада. В результате этого вызова, старые традиционные миры Востока уже не могли по-прежнему функционировать, бесперебойно осуществлять свой привычный жизненный цикл.

Отсюда, общей особенностью реформ в этот период явилось то, что здесь перемены наступали не вследствие осознания необходимости этих перемен, а вследствие, невозможности придерживаться старых традиций, из-за нарушения их жизневоспроизводящей функции и утраты им доверия.

Несмотря на исторические, этнические и другие особенности всех четырех стран, общим для всех было то, что эти страны, столкнувшись с западной промышленной и колониальной агрессией, попытались реформировать свои общественно-политические системы, частичной реформой «сверху», а не путем широких демократических движений или насильственных революций. Именно государство, сама азиатская деспотия и чиновничество, а не общество выступило инициатором этих реформ. Это и предопределило не комплексное и системное обновление, а фрагментированную, избирательную модернизацию. Модернизации зачастую подлежало государство, а не общество. И в первую очередь модернизировались армия, военная промышленность и госаппарат. В такой восточной модернизации нетрудно заметить сходство с Россией XVIII в., что лишний раз доказывает сходство политической и социально-экономической моделей между ними. Каждая из четырех стран пыталась при этом реформировать свои системы таким образом, чтобы максимально сохранить свою традиционную вотчинно-государственную сущность и приспособить ее к новому буржуазному укладу и при этом оставаясь независимыми от Запада и сильными державами. Однако не у всех модернизируемых стран Востока такие «модернизационные планы» привели к успеху.

Трудности на пути модернизации были огромные. В отличие от западных стран, где сложили однородные национальные общности, рассматриваемые государства представляли собой разнородные по кланам, родам, землячествам, этносам, конфессиям и т.д. государственные образования, где не было унификации и единообразия, общих правил и норм жизни. Отсутствие единых национальных обществ и культурная разнородность восточных государств создавало порой почти непреодолимые препятствия на пути необходимых реформ. Неслучайно, что из всех государств наибольшей этнической и культурной однородностью выделялась Япония, оказавшаяся самой успешной в проведении буржуазных реформ.

Были и другие особенности отличавшие страны Востока от западных стран в проведении буржуазной модернизации. Так, в отличие от западных стран, где роль идеолога в модернизации общества взяла на себя буржуазия, на Востоке эту роль выполнила интеллигенция и образованная часть чиновничества.

Следует учесть и огромную роль религиозного фактора в странах Востока. Особенно это касалось мусульманских стран. К тому же здесь религия тотально присутствовала во всех сферах жизнедеятельности, освящая их. Поэтому и реформаторы просто обязаны были в проведении своих преобразований использовать религии в своих целях.

Первые три мусульманские страны (Египет, Османская империя, Иран) жившие в мире своих религиозно-традиционных устоев особенно остро и подчас негативно, реагировали на вмешательство и «происки» христианского Запада. Это порой не раз использовали противники реформ- традиционалисты, осуждая робкие попытки модернизации мусульманских обществ, называя их как предательство делу ислама и настраивая массы на реформаторов и их покровителей «гяуров-крестоносцев». Здесь, религиозное духовенство (особенно в Персии) в отличие от Китая и Японии, оказывало огромное влияние на политическую и общественную и духовную жизнь страны. Вплоть до конца XIX в. здесь вся законодательная система была представлена средневековыми нормами шариата. Неразделенность религии и политической сферы всегда отличало ислам от других религий Востока. Это и другие обстоятельство, намного осложняли модернизацию мусульманских стран, по сравнению скажем со странами конфуцианско-буддийской цивилизации. А, как мы знаем введение единообразного светского законодательства, светской культуры и образования является одним из ключевых столпов успешной капиталистической модернизации во всех странах мира.