11.2. Западный тип общества и нации эпохи раннеиндустриальной стадии капитализма.

Процесс коренной ломки феодальных отношений и замена их капиталистическими, проходил крайне болезненно и вызвал массовые народные восстания 1848-1849 гг. во Франции, германских княжествах, Пруссии, Австрии. Но если во Франции народные восстания привели к очередной смене политического режима в рамках существующего капиталистического строя, то в полуфеодальных германских государствах, Пруссии и Австрии они привели к появлению буржуазных парламентов, но с ограниченными функциями.

Таким образом, длительный процесс переходного периода от феодализма к капитализму в развитых странах Запада в основном завершился к середине XIX веке. Там он привел к возникновению новой политико-общественной системы основанной на принципах парламентаризма, юридического равенства людей, единого всесословного гражданства, законодательно закрепленных свобод и прав граждан. При этом капитализм стал общественной формой, в которой и сформировалось западное индустриальное общество. В результате, на раннеиндустриальной стадии в Великобритании, Франции, Нидерландах сложилось раннебуржуазное общество, которое (особенно во Франции) несло в себе множество «родимых пятен» феодализма, например, сохранение сословных пережитков и довольно высокая доля аграрного населения (исключительно во Франции).

От этих стран, по своим социально-экономическим параметрам отставали страны (Германия, Италия, Испания), образовавшие своеобразный европейский «Не-Запад» в которых наряду с буржуазными отношениями продолжали сохраняться далеко не преодоленные феодальные отношения. Эти страны стали втягиваться в процесс модернизации позже, осуществлять ее как бы «вдогонку», впоследствии их стали называть странами «догоняющего» типа развития, или страны «второго капиталистического эшелона».

Во всех странах так называемого «второго эшелона» (Германии, Италии, Австро-Венгрии, Испании) процесс капиталистической модернизации растянулся и завершился не ранее первой трети XX века. В этих странах ключевая роль в проведении модернизации догоняющего типа, принадлежало государству. Это была своего рода модернизация «сверху» в отличие от модернизации «снизу» в странах Голландии и Англии, где она носила более органичный характер. Модернизация стран догоняющего типа, происходящая «сверху» сопровождалась с определенными трудностями, поскольку в этих государствах сохранялось множество сословно-феодальных пережитков, и модернизация встречала сильное сопротивление довольно влиятельных слоев традиционного общества (церковь, аристократия, крупное офицерство, крестьянство). Общества этих стран носили в себе черты конгломератного сообщества, где наряду с современными укладами, параллельно существовали уклады домодернизированного общества. Например, наряду с современной капиталистической индустрии и транспортом, здесь сохранялись целые анклавы традиционализма и феодализма (прусское помещичество). И в Германии, и в Австро-Венгрии, сохранялась довольно значительная прослойка феодалов (принцы «крови»), которые занимали высшие государственные должности. Форсированная модернизация в этих странах отягощенных феодальными пережитками, особенно в Германии, неизбежно порождало антикапиталистическое сопротивление недовольных модернизационными процессами масс и вело к социальным противоречиям. В маргинализированных кругах возникала питательная среда для появления всякого рода экстремистских и шовинистических идей. К тому же, немецкая интеллигенция не в полной мере идентифицировала Германию с Западом, порой резко противопоставляя историческую судьбу своей страны «торгашескому духу» англо-американского капитализма. Градус ксенофобии и шовинизма подпитывал комплексы не только полумаргинализированных интеллигентов, но и военных, прусских чиновников, что отмечалось многочисленными путешественниками. Слишком быстро капитализм осваивал традиционное пространство Германии, а это неизбежно приводило к дисбалансам и социо-психологической напряженности в обществе.

В Германии, также как и в России, появлялись свои «западники», сторонники капиталистического прогресса, для которых основным врагом была архаичная национальная традиция, тянувшая Германию в феодальную отсталость и свои «почвенники». «Почвенники» наоборот, выступали в защиту национальной самобытной немецкой культуры, традиционного образа жизни и являлись сторонниками «особого пути» Германии в противовес пути «меркантильного и бездуховного» Запада. Они яростно критиковали либерализм и англо-саксонский Запад за грубый материализм и бездуховность. Считая Германию оплотом высокой национально-расовой культуры, противостоящей беспочвенной, космополитической англо-саксонской цивилизации. Это во многом проясняет тот социально-психологический климат царившей в верхах полуфеодальной и милитаристически-шовинистической Германской империи. Важно также отметить вплоть до начала Первой мировой войны германское элитарное общество, так и не смогло определиться с цивилизационной идентичностью страны, в глобальной парадигме: Восток-Запад. Более того, большая часть гуманитарной интеллигенции, несмотря на очевидные успехи в капиталистической модернизации и строительстве мощной промышленной индустрии (Германия, уже в 1880 г. вышла на первое место в Европе, обогнав Англию), по прежнему не связывала судьбы своей страны с Западом, придерживаясь в основном «почвенно-изоляционистских» позиций. Свою страну они считали пограничной между Востоком и Западом и при этом не принадлежащей ни одному из этих двух культурных миров. Такая цивилизационная неопределенность Германии впоследствии стала питательной средой для появления нацистской идеологии, с ее ярко выраженной антизападной риторикой.

Строительство основ правового буржуазного государства, верховенство и единство закона для всех, как «верхов», так и «низов», явилось большим прогрессивным достижением Запада, позволившего в разы сократить «неформальность» и клановость в политической и экономической сферах. Разумеется, равенство перед законом, не означало, что в капиталистическом обществе, исчезли социальные различия. Важнейшими особенностями раннеиндустриального капиталистического общества становятся классическая биполярная классовая социальная структура: класс капиталистов, собственников средств производства, и класс наемных работников, распоряжающихся только своим трудом. Конечно, такое классово биполярное противопоставление во многом носит условный характер, ведь в то время в европейских странах, были и другие социальные слои: чиновники, интеллигенция, ремесленники. Тем не менее, существование двух основных классов с противоположным классовым сознанием никто не отменял. В качестве подтверждения этой теории обратимся не к Марксу, а к его антиподу премьер-министру Великобритании того времени Б.Дизраели: тот указывал что в современной ему Британии возникли «две враждебные нации». Английский историк XIX в. Т. Карлейль также рассуждая о «двух нациях» называл их одну «сектой денди», а другую «сектой горемык». Такое положение дел неизбежно порождало широкую антикапиталистическую борьбу рабочих масс. Массовое рабочее движение и чартизм в Англии в 40-е гг., общеевропейская революция 1848-1849 гг., парижская коммуна во Франции 1871 года и наконец, деятельность международных рабочих Интернационалов, все это вехи непримиримой классовой борьбы рабочих за свои права.

Безусловно, господствующее положение в капиталистическом обществе заняли класс крупных собственников: владельцев больших промышленных и сельскохозяйственных предприятий- крупная буржуазия; владельцы капитала и ценных бумаг, банкиры, финансисты. По мнению немецкого мыслителя В.Зомбарта в XIX в.стиль и поведение и образ жизни буржуа по сравнению с доиндустриальным временем меняются. Теперь тон задают те, кто хочет добиться успеха любой ценой, кто постоянно демонстрирует свою силу и богатство. Это приводит и к изменению и шкалы ценностей в обществе. Сама возрожденческая гуманистическая парадигма, в центре которой был живой человек с человеческими качествами и недостатками, предельно рационализируется (М.Вебер), «овеществляется» и заменяется абстрактным «делом», бизнесом и связанного с ним прибылью. В результате, для западного буржуа человек перестал быть «мерой всех вещей». По откровенному признанию одного из финансовых воротил того времени, Дж. Рокфеллера, ему нужны сотрудники, прежде всего не имеющие «ни малейшей моральной щепетильности» и готовые «беспощадно заставлять умирать тысячи жертв».

Но не будем впадать и в тон антибуржуазного морализаторства. Западная индустриальная цивилизация, совершила не только технологический, но и ментальный переворот в сознании людей. Она высвободила всю креативную энергию целого класса людей, которые буквально изменили жизнь не только на Западе, но и на всей земле. Новые классы и социальные слои (предприниматели, ученые, инженеры, интеллигенция) являлись свободными от сковывающих их по рукам и ногам традиций старшего поколения, средневекового религиозного мировоззрения, критически осмысливающие общественный опыт и готовые к ежедневному самостоятельному решению возникающих задач и проблем, не обращаясь при этом к опыту отцов. Это, кардинально отличало людей Запада от людей Востока, находящихся под грузом порой мертвящих традиций, так мешающих внедрению новаций и новых технологий, для изменения традиционного образа жизни.

Формирование классовой структуры раннеиндустриального общества было крайне болезненным процессом, для людей, живших в эпоху промышленного переворота, которые платили за это высокую цену понижением уровня жизни и тяжелыми экологическими условиями труда и проживания в промышленных городах. Достаточно вспомнить произведения Диккенса, чтобы понять почти нечеловеческую жизнь английского пролетария в первой половине XIX в. Но уже, во второй половине этого века, ситуация изменяется в лучшую сторону. Исследователи отмечают в европейских странах, прирост подушевого ВВП, улучшение питания и здоровья населения европейских стран. Большую роль в повышении уровня жизни сыграли инвестиции в систему здравоохранения и образования. Так показатель средней продолжительности жизни, составлявший в начале XIX в. в Италии, Германии и Франции 30-32 года, а в Великобритании, США и Японии 35-36 лет, спустя столетие достиг в среднем по группе изучаемых стран 48-52 лет.

Со временем социально-классовые различия и антагонизмы между двумя классами все более и более сглаживались. Этому во многом способствовала более социально выраженная политика европейских государств второй половины XIX в (например, положительное значение имела государственная социальная политика О.Бисмарка в Германии- В.Б.), по сравнению с первой половиной века. В обществе возник так называемый средний класс, который в то время еще далеко не составлял большинство нации, но тем не менее, именно общество среднего класса постоянно процветающее как в экономическом, так и культурном плане и стало «диктовать содержание западной цивилизации». Рост среднего класса- самостоятельных, рационально мыслящих и образованных людей, все более повышал в западном обществе запрос на социальную стабильность, преимущество конституционных свобод и порядка. Это, все более и более, лишало социальной опоры у европейских марксистов, которые делали ставку на постоянную пауперизацию и пролетаризацию общества, надеясь тем самым, вызвать всеобщую пролетарскую революцию на Западе.

В этот период также складывается и современное западное централизованное государство. В отличие от абсолютистского сословного государства XVII-XVIII вв. в нем власть переходит от представителей сословий к служащим государства– чиновникам, назначаемым правительством или выбираемым населением. Макс Вебер исследуя особенности формирования западного капиталистического государства и его системы управления, в своих работах выделял два исторических типа государственного управления: патримониальный и патриархальный (традиционный). Если патримониальные системы строятся на личностном характере отношений между чиновниками и главой государства, то есть, получая чины, должности, а значит и власть из рук правителя, они всем ему обязаны и служат только ему и ему лично преданы. Как видим, такая система власти не предполагает служение обществу, и даже всему государству, если только оно не отождествляется с личностью правителя. Такие системы государственного управления в то время преобладали на Западе в эпоху средневековья, оставались на Востоке и в России. В то время как рациональная система управления, которая в то время складывалась исключительно только на Западе, по мнению Вебера, предполагает преобладание других принципов, а именно безличностных, формализованных, на основе права и административных норм. Именно формальные, обезличенные правовые нормы и процедуры, регламентируют работу чиновников. Таким образом, на Западе, впервые в мире произошел переход от традиционной модели управления к рациональной. Это привело к формированию разветвленного бюрократического аппарата управления, с чиновниками, которые в своей служебной деятельности опираются исключительно на служебные инструкции и правила и тем самым служат всему обществу, а не государю и харизматическому лидеру. В результате властные чиновники, связанные по рукам и ногам массой правил и норм, сменяются также исходя из этих правил, не могут использовать служебное положение в своих корыстных целях (коррупция при этом сохраняется, но она перестает иметь системный характер). К тому же складывается сложная конкурентная политическая система «сдержек и противовесов», с контролем общества, которая в результате не позволяет власти срастись с собственностью. В итоге существующего разделения власти и собственности выигрывает все общество и здесь чиновники не превращаются в паразитирующий на обществе класс.

В этот период переосмысливается и понятие суверенитета. Господствующим становится идея общественного, народного суверенитета. В результате, во всех западных странах устанавливается конституционный строй с законодательным парламентом в виде ограниченной монархии или республики. Партии, профсоюзы и другие общественные организации все вместе образуют сферу «гражданского общества» относительно независимого от государства. Со временем европейское общество все более и более влияет на государство и проведение государственной политики.

Интересно отметить, что в XIX в., все отчетливее видно стремление ряда политиков и общественных деятелей к объединению Европы. Большой толчок к этому дан наполеоновскими войнами и наполеоновской империей. В ходе которых произошла унификация правовых и политических режимов по французскому образцу. Затем идея объединения Европы перешла от политиков к общественным и революционным деятелям. В 1842 г. в Лондоне состоялся I Конгресс мира, собравший под свои знамена либеральных сторонников европейского единства. Именно на III Конгрессе мира, прошедшем в Париже в 1849 г., молодой тогда еще писатель Виктор Гюго произнес ставшую знаменитой фразу о Соединенных Штатах Европы (СШЕ). Впоследствии лозунг Соединенных Штатов Европы станет одним из самых востребованных европейским интеграционным движением.

Постепенно меняется и система жизненных ценностей и норм в обществе. Так, по мере углубления процесса модернизации и формирования общественной системы индустриального типа либерализм на Западе превращался из революционной идеологии в реальный жизненный принцип человеческих взаимоотношений. Буржуазное общество глубоко трансформировало стандарты поведения человека, стиль межличностного общения, образ мышления масс подвергнувшихся рыночной «перековке». Вместе с верой в Бога (Бог умер- Ницше) уходят в прошлое забота о «ближнем» и бескорыстное служение. Появляется феномен «человека массы» (Ортега- и Гассет) обеспокоенного только личным благополучием и потреблению материальных благ. Индивидуализм, прагматизм, деловитость, и эгоистическая забота только о своих интересах, стала возводиться в ранг чуть ли не новых общечеловеческих ценностей. Это все больше освобождало людей, от каких либо общественных ценностей и обязанностей, отказу от общепринятых норм морали и нравственности, обезличивало человеческие отношения выводя их на уровень рыночной стоимости и тем самым подрывало общественную солидарность и взаимопомощь. Новое западное общество, в котором росла отчужденность людей друг от друга и возникала общая атмосфера «бездушности», безусловно, было более динамичным и устремленным к прогрессу чем традиционное общество с ее сословной и корпоративной иерархией, но оно заплатило за это высокую цену и уже в конце XIX в. в интеллектуальной элите Запада, наступил мировоззренческий кризис и разочарование в духовных основах индустриального общества. Это в частности отразилось в произведениях Ницше, Достоевского, Шпенглера и многих других. Но еще больший антикапиталистический заряд несли в себе идеи леворадикальной западной интеллигенции.

Следует отметить, что процесс трансформации традиционного общества в индустриальное, нигде, ни на Западе, ни в России, ни на Востоке, не проходил безболезненно. Проигравших, в ходе такой модернизации социальных слоев и групп населения было во всех регионах очень много (феодалы, крестьяне, ремесленники, мелкие буржуа и т.д.). К ним следует добавить и новые классы- пролетариат, которые на заре капитализма подвергались нещадной эксплуатации. Не случайно один из основателей идеологии классического либерализма Давид Рикардо называл капиталистическую экономику XIX в., экономикой «дешевого работника». Поэтому в условиях господства индивидуализма и идеологии свободного рынка неизбежно вели к накоплению богатства на одном полюсе общества и к росту нищеты и социальных бедствий на другом полюсе. К тому же новая стадия монополистического капитализма (на рубеже XIX-XX вв.) с ее монополистическим контролем над производством, ценами и высокими прибылями крайне раздражительно влияли на широкие общественные массы лишенные порой самого необходимого. В результате, формировался довольно разнородный и мощный антикапиталистический электорат, выразителями которого была интеллигенция, которая под разными идеологическими лозунгами сотрясали быстроразвивающийся капитализм, приводя его к социально-политическим кризисам. При этом борьба между трудом и капиталом выходила на первое место. И эту борьбу молодой Маркс и Энгельс, назвав ее классовой и заклеймив буржуазный порядок, предложили революционную идеологию и учение марксизм, в основе которого лежало свержение буржуазного строя в ходе всемирной пролетарской революции и замена его социалистическим. Впоследствии им удалось создать, действовавший с 1864 года 1 Международный Интернационал, который готовил рабочие партии, разделявшие марксистскую программу к социалистической революции и свержению власти мировой буржуазии. Все экономические кризисы и рабочее движение в любой западной стране Маркс и Энгельс рассматривали как скорый крах капитализма и приближение мировой коммунистической революции, за которой должно последовать строительство самого справедливого и совершенного общества на земле- коммунизм. Однако при своей жизни дождаться пролетарских революций на Западе, им не пришлось. В чем причина? Дело в том, что эти весьма острые кризисы юного быстроразвивающегося капитализма классики марксизма приняли за фазу его болезненной старости и скорого конца. Однако уже в конце XIX века классовая борьба рабочих в странах Запада, опираясь на идеи Бернштейна и других по реформистски настроенных западных социал-демократов, сменяется мирным профсоюзно-реформистским рабочим движением, что свидетельствует о более зрелой стадии западного капитализма.

Индустриальная революция также серьезно изменила национальную политику западных государств. В Западной Европе на смену многоэтничным, династийным объединениям людей, пришли единые политические общности- нации, которые возникли в ходе глубоких социальных, экономических и политических изменений западной модели модернизации. В условиях кризиса религиозного сознания и идентичности, под влиянием развития светской культуры, «…идея «нации», по выражению Эрика Хобсбаума, «стала новой религией государств». Хобсбаум рассматривая эпоху европейского индустриального капитализма, вводит понятие «государственный национализм», который включал в себя систему мер (единый национальный язык, национально-государственные символы) направленные на укрепление национального патриотизма. Так, вместе с европейскими нациями появился и национализм- чувство лояльности к политической общности- нации-государству, а не монарху, или церкви как раньше. Теперь внешняя политика любого европейского государства строилась не в соответствии династического или узко сословного интереса, а выражало интересы всего сообщества в государстве-нации. Нация, национальная идентичность, национальный интерес с этого времени прочно входят в западный политический лексикон. А национальный интерес стал новым жупелом Запада который спровоцировал немало кровопролитных конфликтов между европейскими странами (например, франко-прусскую войну 1870-1871 гг.) и впоследствии привел к самой масштабной бойне внутри западного сообщества- первой мировой войне.

Промышленный переворот, т.е. переход к машинной стадии производства в центрах мирового хозяйства вызвал ускоренный темп развития экономики ведущих европейских держав, вступивших в индустриальный цикл. Так за XIX в. совокупный продукт ведущих западных стран (Великобритании, Франции, США, Германии, Италии) вырос почти в 10 раз, в том числе на душу населения- в 3,3- 3,7 раза. При этом, как свидетельствуют источники, вклад фактора эксплуатации периферии (колоний и полуколоний) в осуществления индустриализации развитых западных государств, не был определяющим. А это означает, что главную роль в проведении индустриализации сыграли внутренние социально-экономические факторы. Великобритания, как первая западная страна совершившая промышленный переворот еще в конце XVIII в; благодаря быстрому внедрению научно-технических открытий в производство; высокой трудовой морали, воспитанной в рамках протестантской религии; имевшая богатые и многочисленные колонии, к середине XIX в. прочно закрепила за собой звание мировой мастерской и мирового банковского и торгового центра. Франция, как и в XVIII в., шла за Великобританией вторым номером. Но капитализм осваивает удобренную почву буржуазными революциями довольно быстро, тем более что это происходит в рамках единого цивилизационного пространства, где население имеет общую ментальную и мировоззренческую базу. И уже в последней четверти XIX века стремительный рост капиталистической промышленности Германии и США, опиравшихся на более емкие по сравнению с Великобританией и Францией национальные рынки, выводит эти страны в лидеры западного капитализма. В конце столетия Германия по объему промышленного производства выходит на первое место в Европе, обогнав Великобританию и Францию, а США вообще занимает первое место в мире в рейтинге объемов производства.

Характерными чертами новой раннеиндустриальной цивилизации стало резкое понижение значения традиционных религиозных ценностей, сильно потесненных новыми рациональными ценностями секуляризованного, потребительского общества. Тем не менее, и в самом западном обществе, особенно в странах западной периферии (Германии, Италии, Испании) существовало немало еще докапиталистических и феодальных элементов, но они быстро вытеснялись господствующими в странах Запада капиталистическими политико-правовыми отношениями. В обществе резко возросла социальная мобильность и связанный с ней дух соперничества, конкуренции, что в результате привело к еще более динамичному развитию западного государства-общества. Все это еще больше стало отличать западное сообщество и от России и тем более Востока, где социальная мобильность сдерживалась господствующими традиционными структурами и традиционным сознанием.

Запад в целом, в конце XIX в., как Европа так и Америка, становились все более стабильным и процветающим сообществом с весьма похожими стандартами и уровнем жизни. Господствующая капиталистическая система в этих странах, превратила Запад в глобальный центр мирового развития. Налицо были очевидны преимущества буржуазной социальной трансформации. К тому же социально-классовый накал борьбы между рабочими и капиталистами сменяется более цивилизованными рамками широкого реформистского движения, в которое вовлекаются рабочие, капитал и государство. В результате на основе единых ценностей рационализма, индивидуализма, предприимчивости и светской культуры потребления произошло цементирование расколотой со времен Реформации по конфессиональному признаку Европы. Промышленная революция окончательно объединило Запад. С этого времени западное сообщество от Северной Америки до Западной Европы и далекой Австралии независимо от католического и протестантского вероисповедания, стало представлять собой единое цивилизационное пространство. И, жители стран входящих в это пространство, перемещаясь из одной западной страны в другую, чувствовали себя принадлежащими к единой высококультурной общности людей, объединенных общими этическими представлениями, предприимчивым менталитетом, и призваны были нести сотням миллионов китайцев, индусов, африканцев, свет своей высокой культуры. Поэтому, более законченную форму в этом веке, обрел европоцентризм и западоцентризм, с его видением цивилизаторской миссии Запада по отношению ко всему незападному миру. В XIX в., окончательно произошла перестановка мировых силовых центров (старые центры силы-Китай, Османская империя и т.д., сходят с мировой арены), глобальный и единственный центр совокупной мощи- Запад обрел свои географические границы. Именно в XIX веке Запад, через капиталистический рынок и систему капиталистического капитализма связал воедино все разнородное человечество и установил свою власть над всем миром. Весь незападный мир, включая Россию и Восток, стал гигантской геокультурной и демографической массой (глобальной периферией) реагирующей на вызовы консолидированного Запада.

В XIX в. окончательно сложились черты общей цивилизационной для всех стран входившей в западное сообщество ментальности. Какие это черты? По мнению англичанина Гарольда Ласки: «устремленность в будущее, страсть к величию, чувства достоинства, дух первопроходчества, индивидуализм, неприязнь к застою, гибкость, эмпирический подход, приоритет практических интересов, стремление к благополучию и преуспеванию, вера в собственные силы, уважение к истовому труду». По мнению российского историка А.Уткина проявлению общих цивилизационных черт Запада содействует единое политическое кредо- частная собственность и частное предпринимательство, общее юридическое основание- равенство всех перед законом, общие этические представления, основанные на христианской этики.