13.1.Имперская политика и управление на окраинах.

Российская империя в XIX веке достигла своего максимума в расширении границ и включения обширных территорий в свои владения. Такими территориями явились: Финляндия (1809), Бессарабия (1812), Польша (1815), Северный и Южный Кавказ (первая половина XIX в.), Средняя Азия (60-70-80-е гг. XIX в.). В то же время значительная часть населения этих территорий в силу исторических и культурных корней, а также конфессиональной общности ориентировались на Россию, что облегчало царскому правительству задачу инкорпорирования их в состав евроазиатской империи.

Надо отметить благоприятную в то время для расширения русского влияния обстановку на Кавказе и в Средней Азии. Эти территории представляли собой мозаику средневековых владений с типично восточно-деспотическими режимами, неизбежными спутниками которых были кровавые междоусобицы. В ряде случаев вопрос стоял о выживании целых народов из-за угрозы нападения более сильных соседей. В этих условиях многие правители и население не только не оказывали сопротивления русскому проникновению, но и сами стремились перейти в русское подданство.

Следует подчеркнуть, что вопрос о присоединении к России чаще всего первой ставила сама местная знать, явно стремившаяся с помощью сильной власти русского царя укрепить свое положение. Прорусской ориентации часто придерживались и широкие слои населения, надеясь, что русские власти защитят их от притязания «своих» верхов.

Подчас Россия не шла на прямое присоединение территорий, ограничиваясь установлением протектората (Бухарский эмират, Хивинское ханство, Тува в XIX в.). При этом русское правительство учитывало особенности географического положения, этнический состав, историю и социально-экономическое развитие всех этих районов.

В России повсеместно широкой практикой стало явление, немыслимое в других империях, когда в правящую верхушку общества вливались на равноправной основе представители, говоря сегодняшним языком, «нацменьшинств». Эта практика была все время существования государства, вплоть до настоящего времени, и в разное время среди политической и финансовой элиты страны оказались Юсуповы, Лорис-Меликовы, Гукасовы, Багратионы, Лианозовы, Разумовские и др. Например в 1762 году 41% из числа 402 высших офицеров и половина из четырех офицеров самого высокого ранга были нерусскими три четверти из них— немцы. Но даже и в XIX в. в Российской империи 38% из 550 генералов носили нерусские фамилии, причем почти половина из них происходила из Прибалтики, Польши и с Кавказа

При этом ряд территорий с европейским населением (Польша и Финляндия) получали из рук российского правительства непросто широкую автономию, но даже конституционное устройство, немыслимое в то время для всей страны. Так, согласно дарованной Польше Конституции император России являлся одновременно царем польским и управлял ею с помощью наместника, назначаемого из членов царской фамилии (впоследствии из наиболее доверенных чиновников). Законодательную власть в Польше осуществлял польский Сейм, состоящий из двух палат. Исполнительные функции осуществляли под председательством наместника Государственный совет. И только после подавления польского восстания 1830-1831 гг. Николай I упразднил Сейм и прежний Государственный совет. Министерства были заменены комиссиями, воеводства были переименованы в губернии, а польская армия была упразднена. Однако сформированный в 1831 г. был Комитет по делам Царства Польского, предусматривал еще значительную автономию для поляков.

Очередное польское восстание 1863 –1864 гг. поставило крест на польской автономии. Теперь, поляки-католики не могли впредь назначаться на большинство должностей на государственной службе. Польский и литовский языки были изгнаны из государственной школы. Царство Польское упразднялось и стало называться Вислинскими губерниями.

В результате русско-шведской войны 1808 – 1809 гг. и Фридрихгамского мирного трактата Швеция уступила России Финляндию и Аландские острова. Присоединенные финские земли получили статус «Великого княжества Финляндского» Высшая власть на территории княжества принадлежала российскому императору и назначенному им генерал-губернатору. Княжество имело большую автономию и разделялось на 8 губерний, 49 уездов и 33 города. Она имела свой законодательный орган (Сейм), правительство (Совет, с 1816 г. Сенат), широкое местное самоуправление. Финский Сенат имел право заключать внешние займы, регулировать внешнеэкономическую деятельность с иностранными государствами. Без согласия Сейма не мог быть принят ни один закон, касающийся внутреннего устройства Финляндии. Финские поданные в русской армии не служили. Финляндия имела даже свою национальную валюту-марку. Поскольку финны в отличие от поляков не поднимались на борьбу с выгодным для них иноземным режимом, то финская автономия просуществовала вплоть до начала XX века.

Только после 1907 г. финская автономия была существенно урезана. Было создано Особое совещание по делам Финляндии, занявшееся подготовкой соответствующих законопроектов. Перед войной 1914-1918 гг. упразднен финляндский сейм, и на финскую территорию распространено было общегосудасрственное управление. Однако на деле упразднить целиком финскую автономию перед революцией так и не удалось.

Экспансия России на Северном Кавказе была вызвана целым комплексом причин: геополитических, торговых, цивилизаторско-культурных и т.д., но при явном доминировании геополитического фактора. Но, так или иначе, при выходе России в Закавказье, в Персию и на Ближний Восток, Северный Кавказ всегда вставал на пути России и был помехой в российской экспансии на юг. К тому же исламизированные северокавказские общества представляли собой удобный геополитический плацдарм для противников России (Турции и Ирана) и традиционно тяготели к родственной в конфессиональном плане Османской империи. Накануне своего присоединение Северный Кавказ представлял собой калейдоскопическую мозаику многочисленных народов и языков. Северокавказские общества были архаичны и почти не имели традиций государственности.

Большинство северокавказских народов исповедовали ислам за исключением абхазов и осетин. Но при этом процесс исламизации был у многих из них лишь в начальной стадии, хотя впоследствии он перейдет в мобилизационную фазу и станет фактором сплочения против общего врага. Исламский фактор- а именно борьба с «неверными» (джихад) впоследствии окажется серьезным вызовом России на установлении на Северном Кавказе своего господства. К счастью подобные планы не были реализованы в жизнь, но Кавказская война обернулась огромным кровопролитием с обеих сторон. Одна только Россия в этой необъявленной войне потеряла не меньше 25 тысяч убитых и свыше 65 тысяч раненых. При этом потери горцев сражавшихся с регулярной армией были в несколько раз больше. Настоящей драмой а для многих северокавказских горцев и трагедией для стали события после окончания войны, а именно так называемое мухаджирство (или махаджирство) –массовое переселение горцев Северного Кавказа в Османскую империю. Побудительным мотивом для массового переселения нескольких сот тысяч горцев, безусловно, стали результаты кровопролитной Кавказской войны, когда мусульманский преимущественно регион оказался под властью победителя -христианского «белого царя».

Военное «умиротворение» и присоединение к России Северного Кавказа (окончательно в 1864 г.), а также отсутствие здесь традиций государственности во многом обусловил решающую роль военного министерства по управлению неспокойным регионом. Тем более что северокавказский регион был наиболее убыточным для России. В дальнейшем здесь содержалась русская армия до 300 тыс. солдат и Россия тратила на освоение края 17 % своего бюджета. Впоследствии Кавказ не раз оправдывал свое название «беспокойного края».

В 1843 г. Николай I объявил о признании за кавказскими мусульманами прав высших сословий в России, а в 1846 г. земли этих сословий были признаны потомственной собственностью. Но они, в отличии от грузинских тавад и азнауров, так и не были приравнены к российскому дворянству, права которого каждый отдельный мусульманин мог получить по службе или по высочайшему соизволению.

Накануне первой мировой войны Кавказский край состоял из двух частей: Северного Кавказа и Закавказья. Северный Кавказ в административном отношении был разделен на Терскую и Кубанскую области, а Закавказье (Армения, Грузия, Азербайджан) на 6 губерний, 3 области и 2 округа. Губернии делились на уезды, а области на отделы и округа. Назначаемый императором наместник имел достаточно широкие полномочия. В чрезвычайных обстоятельствах он мог отменить любое постановление губернских и областных лиц администрации Кавказского края.

В середине XIX в. в Средней Азии существовало три независимых политических образований: Кокандское и Хивинское ханства и Бухарский эмират. Они находились в непрестанной вражде между собой. Формально поводом для продвижения на юг стали постоянные набеги военных отрядов Кокандского ханства на русские поселения в Южном Казахстане, в низовьях Сырдарьи и на побережье Аральского моря.

В июне 1865 г. войска под командованием генерал-майора М.Г.Черняева, тогда уже военного губернатора Туркестанской области, овладели Ташкентом. С этого периода, и вплоть до 1884 г. (взятие г. Мерва), Средняя Азия (Центральная Азия) по частям была завоевана русскими войсками.

11 июля 1876 г. было создано Туркестанское генерал-губернаторство. Главой края стал генерал-губернатор с широкими полномочиями. Туркестанский край включал в себя Сырдарьинскую, Ферганскую, Семиреченскую (с 1866 г. Самаркандскую область).

Накануне первой мировой войны в соответствии с «Положением об управлении Туркестанского края», реальная власть в крае принадлежала военному ведомству. Администрацию края возглавлял назначаемый императором генерал-губернатор. Помимо широкого круга административно-полицейских и хозяйственных вопросов, в его компетенции находились дипломатические связи с Бухарским эмиратом и Хивинским ханством. При генерал-губернаторе был образован совещательный орган – Совет, в который входили губернаторы областей, представители ряда ведомств, начальник штаба Туркестанского военного округа и ряд других чинов местной администрации. На заседании Совета мог быть приглашен российский политический агент в Бухаре.

Завоеванные земли, в печати и литературе того времени именовались Западным Туркестаном в отличие от Восточного Туркестана входившего в состав Китая. Все эти земли административно сведены в 1865 году в Туркестанскую область, которая с 1886 года стала именоваться Туркестанский край. Назначавшиеся из Петербурга генерал-губернаторы на завоеванной территории (с 1867г.) обладали всей полнотой военной и административной власти, распространявшаяся и на территории имперских протекторатов- Бухары и Хивы. Хотя при этом, правители этих протекторатов: эмир Бухары и хан Хивы в своих владениях были вполне самостоятельны во внутренней политике (чеканили свою монету), но с урезанными полномочиями во внешней политики в пользу России. Здесь вплоть до гражданской войны в России продолжала сохраняться вотчинно-государственная структура и средневековые порядки. Но и в российском Туркестане на всех «нижних этажах» общества и культуры сохранялась традиционная структура, над которой «сверху» надзирала и иногда вмешивалась российская военная администрация. Такая система управления «чужеродным» обществом была апробирована на Северном Кавказе и получила название военно-народного управления. При ней традиционно сохранялись «туземные» органы местного самоуправления и суда, но подчиненные русской администрации.

В среде российской интеллигенции тема цивилизаторской миссии России в Средней Азии была довольно популярна. Очень точно и художественно ярко это сформулировал Ф.М. Достоевский: «В Европе мы были приживальщики и рабы, а в Азию явимся господами. В Европе мы были татарами, а в Азии и мы европейцы». Подобные взгляды на цивилизаторскую миссию России в Центральной Азии были наполнены оптимизмом в возможности приобщить «киргиз- казаков», «сартов», узбеков, таджиков, туркмен и т.д. к европейским культурным ценностям.

Именно в эти годы (70-80-е гг. XIX в.), цивилизаторская миссия имперской власти в Средней Азии через официальную печать, формирует в российском обществе представления о «коренном населении Туркестана как о годном для переделке материале и о местной администрации, успешно претворяющей в жизнь достижения европейской цивилизации». Российская общественность должна была смириться с мыслью о том, что политика империи на Востоке есть «политика самопожертвования, более тратящая на покоренных, чем приобретающая от них».

И, только накануне первой мировой войны Средняя Азия превратилась в типично сырьевой придаток российской экономики. Экономическое развитие было противоречивым и во многом напоминало азиатские колонии европейцев: зарождавшаяся промышленность с небольшим рабочим классом некоренных жителей уживалась с сохранением патриархальных и феодальных отношений, где большая часть земель принадлежала феодально-байской верхушке, а мусульманское население было сплошь неграмотным. Это привело к вынужденному сосуществованию двух жизненных укладов: небольшого, но активного русского (колониального) и модернизированного и огромного местного (традиционного), в целом чуждого «пришлому» и чужому. Приход русских мало изменил традиционный мусульманский социум. Вотчинно-государственная система только- только подавалась напору российского капитализма. Традиционное центральноазиатское общество под влиянием колониального российского капитализма и русской культуры только-только, стало подавать признаки модернистского движения. А все попытки «переварить» и «обрусить» этот регион оказались тщетными.

Исторически у царской администрации сложились напряженные отношения с еврейским населением. Численность евреев в Российской империи резко возросла в результате трех разделов Речи Посполитой. В 1914 г. в России проживало более половины евреев мира. Стремясь оградить российское купечество от неожиданно возникшей конкуренции, самодержавие еще до окончательного раздела польских земель стало устанавливать так называемую «черту еврейской оседлости», на территории Северного Причерноморья. Евреям разрешалось жить только внутри «черты оседлости», выезд из нее был осложнен.

Миграция населения в южных районах России и Украины привела к образованию двух крупных центров еврейского расселения в Одессе и Ростове-на-Дону.

Дискриминационные меры в отношении еврейского населения были характерной чертой царствования всех российских монархов в XIX – начале XX веков. Так, по городовому положению 1870 года было введено ограничение на представительство евреев в городских думах. В 1882 г. евреям запретили селиться вне городов и местечек даже в «черте оседлости». В 1891 – 1897 гг. им было запрещено переселяться в Москву и Московскую губернию. В 1886 г. была введена процентная норма для поступления евреев в учебные заведения, в 1889 – адвокатуру, в 1892 – ограничено их участие в нефтяном промысле, в 1900 – в акционерных обществах.

В результате на рубеже XIX и XX вв. в России еврейское молодое население в массовом порядке вступали в революционные партии, с целью свержения ненавистного самодержавного строя.

Основным принципом национальной политики российской империи являлось сохранение существовавшего до вхождения в состав России административного порядка, местных законов и учреждений, отношений земельной собственности, верований, языка и культуры. При лояльности к центральной власти автономия расширялась, как это было с Финляндией, при проявлении враждебности и сепаратизма сужалась, как это было с польскими землями после восстаний 1830—1831 и 1863—1864 годов. Проходило несколько десятилетий, иногда столетий, прежде чем вводились общероссийские порядки, но вплоть до 1917 года полной административной, общественной и правовой унификации в так называемых национальных окраинах и великороссийских губерниях не произошло.

В российской империи все народы были участниками строительства и носителями государственности. Формально российское законодательство почти не знало правовых ограничений по национальному признаку. Законом были ограничены в правах евреи (в некоторых – независимо от вероисповедания), а в 1864 г. поляки-католики. На уровне подзаконных актов существовали ограничения татар-мусульман. Правовые ограничения действовали, исходя из конфессионального признака и степени владения государственным (русским) языком. При этом опять-таки «инородец» (в юридическом и бытовом значении этого слова) мог, в ряде случаев и не приходя в православие, пользоваться всеми правами государственной службы и сословными привилегиями, если проявлял очевидную готовность служить «государственной идее».

Политика царского правительства по отношению к нерусскому населению державы не была одинаковой. На украинцев и белорусов смотрели как на часть русского народа. В «восточных» землях царская администрация не стремилась к подрыву устоев жизни, а управляла с помощью местной знати. Российское дворянство по мере расширения территории империи впитывало в себя феодалов различного национального происхождения. По переписи 1897 г. только 53% потомственных дворян называли родным языком русский (то есть 47% элиты было нерусского происхождения).

В России отсутствовало понятие «Метрополия», не было юридически господствующей нации, не было национального угнетения в пользу самого многочисленного русского народа. Российская империя никогда не была государством только для русских. Скорее наоборот. Фактически основное бремя имперских завоеваний, строительства несло русское население.

Россия, присоединив преимущественно экономически слаборазвитые районы на Кавказе и Закавказье, в Средней Азии, в Казахстане и Сибири, не могла извлечь существенных экономических выгод, получая выгоды лишь геополитические. В то же время строительство крепостей и городов, путей сообщений и содержание аппарата управления требовало огромных, финансовых и материальных затрат, ложилось тяжким бременем на экономику России.